Дух экстаза (СИ) - Greko

Еще раз внимательно осмотрел доставленный мне экземпляр. Не мог не заметить противоречий. Зачем столько бронзы? Плоский радиатор, накладки на деревянном щите моторного отсека, бандажи на деревянных ступицах и спицах колес. На деревянных, Карл! Они, кстати, двух размеров, и, соответственно, водителю придется возить с собой не одну, а две «запаски». И ремонт такого «диска» занимает, как я уже выяснил, целые сутки. Хорошо хоть Данлоп уже изобрёл быстросъемную шину и Гудьир — метод вулканизации камеры. Но прорех хватает — прежде всего, в качестве покрышки. Здесь есть над чем работать, но явно не сейчас.

Если и есть где руку приложить, то, в первую очередь, именно в области резины. Найти химика, запихнуть его в лабораторию при «Священном сахаре», который постепенно переделывается в нефтеперегонный заводик, и искать метод укрепления каучука сажей. А под самый конец добавить, как вишенку на торте, армирование покрышки волокном. И — бац! Мишлен и прочие «Гудиеры» в пролете или стоят ко мне в очередь с протянутой рукой.

Мечты, мечты! А реальность такова, что к открытию дилерского центра ни черта я не успею что-то придумать. Даже смешно сейчас воспоминать мои идеи о литых дисках, спойлерах или форсировании движка. Форд выжал максимум при нынешнем уровне технических возможностей и инженерной мысли. Тюнинг, ёксель-моксель! Мне бы грамотно поставить работу автосервиса — и то получится прорыв!

… Здание автосалона возвели достаточно быстро. Я не стремился подражать образцам, которые видел в Нью-Йорке — торговые залы, больше подходящие для продажи одежды или чего угодно иного, но не автомобилей. Зачем мне нужны резные перила или фонари в стиле ар-деко на точёных столбах? Зачем возводить балконы, на которых толком машину не обойдешь по кругу? Все должно быть просто и универсально, как и продаваемый нами «Форд Т». Бетонные стены, конструктивные голые колонны, большие прозрачные витрины и побольше рекламы на дороге, вплоть до демонстрационного образца, задранного в небеса. Я собирался продавать тачки не толстосумам, которые привыкли к окружающей роскоши, а неудачникам.

Именно так окрестили моих клиентов немногие важные посетители вечеринки в честь открытия.

— Форд придумал машину для неудачников — для тех, кто не может себе позволить что-то престижное, — разглагольствовал некий дядя, поблескивая бриллиантовой заколкой в галстуке и попивая дармовое шампанское. — Вот вы, мистер Найнс, ездите на Роллс-Ройсе. Ваш партнер, Джозеф Блюм — на Паккарде. А «форд»? Это же вуатюретка по отделке — трёхколёсный велосипед.

Велосипед не велосипед, а машины разлетались как горячие пирожки. Только успевали деньги в банк отвозить. И люди просили еще и еще. Врачи, адвокаты, коммивояжеры. Даже фермеры оценили. Мое настроение первого дня знакомства с «фордом Т» выписало резкую кривую и, сменив вектор, устремилось вверх…

Схожую метаморфозу претерпело мое отношение к кинематографу. Как только я разгреб дела с автосалоном, вернулся к идее заняться кинопроизводством. Если сперва я смотрел на него как на нечто уныло-убогое, то, по примеру с «фордом», изменил свою точку зрения.

Глупо предъявлять какие-либо претензии только встающему на ноги кинематографу. Увлеклись вестернами или комедиями затрещин? Так все на потребу публике — иммигрантам, плохо знающим язык. Отсутствует фантазия, сюжеты повторяются от картины к картине? А куда деться, если «Никельодеоны» взывают: дайте еще, дайте больше! На экране все выглядит слишком манерно? Просто ни режиссеры, ни актеры не поняли, что сцена и экран — это далеко ни одно и тоже. Про нечеткую картинку вообще молчу. Качество аппаратуры — даже осветительной — оставляет желать лучшего. Могу многое подсказать — главное не заиграться в всезнающего патриарха.

Отчего ж сейчас не начать, когда входной билет стоит копейки? Причем, копейки, в смысле, центы, в прямом и переносном смысле — в финансовом и творческом. Но, даже имея на руках такой джекпот, как послезнание, вряд ли я добьюсь серьезного результата, не имея таланта. Просто идей мало — нужен кто-то, кто сможет их воплотить. А иначе любые мои предложения в лучшем случае останутся в категории «что-то такое слышали».

Довольно быстро выяснилось, что я выбрал весьма неподходящий момент для старта. В декабре 1908 года была учреждена Кинематографическая патентная компания, в просторечии получившая название «трест Эдисона». Ее задача заключалась в том, чтобы регулировать все области киноиндустрии — от производства до проката. Эдисон производил киноаппараты, защищенные патентом. «Кодак», вступивший с ним в картельный сговор — кинопленку. Негативную, более мелкозернистую, чувствительную и дорогую, и позитивную, на которой печатали прокатные копии. И, по мнению треста, именно пленка выступала товаром, и все были обязаны ему платить, вне зависимости от того, что на ней снято — шедевр или полная ерунда. Качество фильма вообще не принималось в расчет. Чтобы скрутить в бараний рог кинопроизводителей и прокатчиков, Эдисон пользовался всем — и тем, что французская пленка братьев Люмьер не могла конкурировать из-за высочайших таможенных барьеров в САШ, и тем, что мог позволить себе дорогостоящие судебные тяжбы. Его трест даже не брезговал прибегать к незаконным методам, вроде подкупа свидетелей и услуг мафии — к набиравшим силу сицилианским семьям из Маленькой Италии.

— Понимаешь, Баз, — разъяснил мне мой новый приятель Уильям Селиг, тот самый продюсер и режиссёр, который взял Изю в свой фильм, — я боюсь. Сожгут мне оборудование или еще что сотворят. Половину «никельодеонов» под себя подмяли. Как ни упирался, а все же пошел в трест на поклон, пока еще есть возможность купить лицензию.

— Вступил?

— Куда деваться? Я же связан с Чикаго, там мой основной офис. Но многие не хотят ложиться под трест и подумывают о переезде на Западное побережье. И как ты догадался скупить участки в Голливуде? Независимые выстроятся к тебе в очередь с просьбой об аренде. Если ты еще возведешь павильоны…

Мы обедали в кафе Belmont, расположенном в центре на пересечении Пятой и Мэйн-стрит. Мексиканский ресторанчик с «испанским меню» предлагал посетителям энчиладас, карне сека кон арроз и чили релленадос. На фаршированный перец чили я не решился, выбрал себе рис с тонко нарезанным вяленным хрустящим мясом — блюдо, полюбившееся калифорнийцам со времен «золотой лихорадки». Пожара во рту не случилось, и я мог рассуждать здраво.

— Уил, ты знаешь такого парня, Эдвина Портера?

— Это который снял «Большое ограбление поезда»? Талантливый режиссер. Новатор. Он использовал для съемок механический манекен. Не говоря уже о зрелищных трюках и пиротехнических эффектах. Да и потом не стоял на месте. Первым ввел титры в свои фильмы, чтобы зрителю легче следить за сюжетом. Непрерывный монтаж — знаешь, что это такое?

Я покачал головой.

— На меня его картина произвела оглушительное впечатление. Всего 12 минут, но зато каких!

Я не лукавил. Портер запомнился мне даже последним кадром своего фильма — крупным планом стреляющего в зрителей ковбоя-грабителя. А ведь с момента выхода на экран «Большого ограбления» прошло шесть лет. Для той гонки, в которую ввязались кинопродюсеры, огромный срок.

— Проблема Портера в том, что он связался с Эдисоном. Мистер Томас на синема смотрит, как на проделки «культурных папуасов». В итоге, Эдвин так и не смог реализовать весь свой потенциал. А ведь мог бы создать свою школу.

— Сможешь нас познакомить? Если он согласится на встречу, оплачу ему дорогу до Калифорнии и обратно, а также проживание в лучшем отеле ЭлЭй.

— Не проблема. Думаю, он примчится. Кто в здравом уме не захочет прокатиться в Калифорнию на дармовщинку? Но я так и не понял твоего намерения. Неужели ты хочешь включиться в безумие под названием кинопроизводство?

Уил догадался верно. Именно хотел и был готов тратить деньги. С Портером. С непризнанным, а скорее, с нереализовавшим себя гением, о котором, дай Бог, вспомнит в будущем пара десятков кинокритиков. Ну да не беда, неприятность эту мы исправим!