Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков

— Ну, не такой уж и маленький. Размерчик самое то.

— Пошляк, — нежный поцелуй, от которого у меня уже в который раз сорвало крышу.

Морана попробовала чуть посопротивляться, но все равно была отжарена в позе рака и при этом жестко отшлепана по заду. И, судя по ее страстным выкрикам, ей это очень понравилось. Но увы, все хорошее рано или поздно заканчивается. Закончился и мой отдых.

— Что там с моими людьми? — спросил я Морану, когда мы привели себя в порядок. Душа тут по понятным причинам не было, но магия рулит.

— Спали, конечно, но, наверное, уже проснулись. Или ты реально думал, что я разрешу им свободно бродить по моему дворцу? Да тут такие места есть, куда даже я не заглядывала сотни лет. Ищи их потом.

— Тогда давай приводить их в чувство, и мы пойдем. В Яви дел столько, что и думать о них не хочется. От отца отгребу, от императора отгребу, от девушек тоже. Чую, мы точно скоро встретимся, но я буду проходить по твоему непосредственному профилю. Грохнут меня, в общем.

— Не боись. Своих не бросаем, — игриво стукнула она меня по плечу. — Ты ведь мой?

— Доказать еще раз? — чуть приобнял я ее за талию.

— Нет-нет, пока хватит, — выскользнула она. — Но если честно… Мне все понравилось. Уверена, лет через сто можно будет повторить.

— Через сколько⁈ — охренел я. — Да столько не живут!

— Проживешь, куда денешься. У переродившихся в Купели счетчик жизни сбрасывается. Так что каждые пятьдесят лет будешь приходить и купаться в ней.

— Круть, — кивнул я. Хорошая перспектива и бонус приятный. Нет, так-то жить вечно я не планировал, но если предлагают, глупо отказываться. — А эти когда появятся?

— Ты про кого?

— Сварог с Переругом.

— Вот как в Явь вернешься, так и нарисуются. Тут у них силы нет. И так, чтобы пробиться в мой дворец, Сварог море благодати потратил.

— Ну да и фиг бы с ним. Ладушки. Где тут держат двух красоток и одного старого воина?..

* * *

Тяжелые черные двери закрылись за нами беззвучно, отсекая ледяное величие тронного зала Мораны. Воздух в покоях не стал теплее. Но в нем исчезла та присутствующая тяжесть, то ощущение, будто само небытие наблюдает за тобой, не моргая.

Я прислонилась спиной к гладкой, прохладной стене — не камню, а чему-то вроде черного, отполированного льда. Слабость накатила волной, заставив дрожать колени. Не от голода — от перенапряжения. От вида того, как Видар и Она… общались. Как равные? Как игроки на страшной доске неизвестной игры? Кажется, на миг я даже потеряла сознание…

— Вивиан! — Изабелла схватила меня за руку.

Ее пальцы были ледяными, а глаза — огромными, полными вопросов, на которые пока не было найдено ответов, и животного страха. Она тянула меня к низкому столику из темного дерева, на котором уже невозмутимо раскладывал странные, прозрачные яства на причудливых тарелках Рудольф.

Вид дворецкого, сохраняющего хоть тень привычного достоинства, был глотком нормальности.

— Кто он? Кто он такой⁈ — прошептала Изабелла, усаживаясь на ледяное, но почему-то совсем не холодное ложе, обитое серебристой тканью. — Он… Он тыкал Богине Смерти! Он смотрел на нее так… а она… она слушала! Как он смеет? И кто мы теперь? Приманка? Заложники? Пешки⁈

Я опустилась рядом, чувствуя, как ледяная стена за спиной отдает едва уловимым мерцанием, словно в ней застыли далекие звезды.

Дворецкий молча поставил передо мной чашу с чем-то дымящимся — аромат был тонкий, травяной, но без намека на тепло. Пища Царства Мертвых. Я взяла чашу, просто чтобы держать что-то в дрожащих руках.

— Видар… — начала я, и имя прозвучало странно громко в этой тишине. — Он не просто воин, Белла. Он… больше. Или меньше. Я не знаю. — я сделала глоток. Напиток обжег не теплом, а странным, бодрящим холодом, проясняя мысли. — Он из древнего рода Раздоровых. Проклятого рода воинов, чья ярость легендарна. Но он… может ее контролировать. Стал чем-то иным. Сильнее. Опаснее. — я посмотрела на сестру, видя в ее глазах отражение моего собственного ужаса перед Видаром в тронном зале. — Мы встретились в Пустошах. Он спас меня. Потом еще раз, уже у нас дома. Видар — темнейший князь Российской империи, что находится с другой стороны нашего мира. Он заключил договор. С Мораной. И, кажется, не только с ней. Сварог… Он тоже в игре.

— Договор? — Изабелла фыркнула, но в ее голосе слышалась дрожь. — Какой договор может быть у смертного с такими… сущностями? Он продал свою душу? Нашу тоже?

— Не продал, — возразил тихо Рудольф, ставя перед Изабеллой такую же чашу. Его старческие руки не дрожали, но лицо было пепельно-серым от усталости и подавленного страха. — Он… стал ставкой. Игроком. Очень ценным. А мы… — он тяжело вздохнул. — Мы — его якорь. Его связь с миром живых. Возможно, единственное, что еще напоминает ему о чем-то… человеческом. Или делает его ярость управляемой для них.

Изабелла сжала чашу так, что костяшки пальцев побелели.

— Значит, мы заложники. Приманка для его послушания. — она произнесла это без вопросительной интонации. Как приговор. — И что теперь? Мы будем сидеть в этих… ледяных чертогах, пока боги и полубоги решают его судьбу? А наша? Что будет с нами, когда он им больше не понадобится? Или когда… когда он проиграет?

Страх в ее голосе был острым, как игла. Страх неопределенности. Страх перед масштабами сил, в чью игру мы невольно попали. Мы — пылинки перед Мораной, перед Сварогом, перед самим Видаром, который смотрит на меня такими глазами, что мне становится не по себе.

— Я не знаю, что будет, Белла, — призналась я честно, опуская взгляд на дымящуюся холодом чашу. — Я знаю только, что Видар… он выживет. Там, куда она его отправила. Он станет сильнее, чем мы можем представить. Он нужен им. И пока он нужен… мы важны. Мы… ради нас он будет сражаться. И за нас тоже. — я подняла глаза, пытаясь вложить в них хоть тень уверенности, которой не чувствовала. — Мы должны держаться. Быть сильными. Как он. Или хотя бы… не сломаться. Моргана… она не убила нас сразу. Она дала покои.