Дух экстаза (СИ) - Greko

— Я прибыл в Лос-Анжелес, чтобы спасти несчастных эмигрантов, томящихся в тюрьме, — выдал я на голубом глазу этой энергичной, хоть и очень старой бабуле и тут же получил в свое распоряжение симпатичное бунгало в глубине тенистого сада. За почти символическую плату.

Пацан сказал, пацан сделал. Пообещал, что «прибыл освобождать» — пошел освобождать. Отправился в загон для «бродячих собак» на Эллизиан-Хиллс.

Тюрьмы Лос-Анджелеса являлись жутким местом. Заключённых было так много, камеры настолько переполненны, что людям приходилось ждать своей очереди, чтобы немного поспать. Для эмигрантов там места периодически не находилось. Тогда городские власти ничего лучше не придумали, как окружить пустырь у подножия голливудских холмов частоколом и загнать туда задержанных переселенцев, имевших глупость сказать что-то не то иммиграционным властям или не имеющим на руках нужных документов. Смешали их с толпой бездомных, арестованных за бродяжничество. По странному совпадению этот «загон» под открытым небом соседствовал с первыми в городе киностудиями на Аллесандро-авеню.

«Это знак, Вася! Сюда стоит впоследствии заглянуть еще разок», — отметил я про себя и пошел творить добро.

Коррупция среди полицейских Лос-Анджелеса была столь же распространена, как сифилис в портовом районе. За горстку никеля мне готовы были разрешить творить любую дичь.[2] Но мои планы куда благороднее.

— Русские есть? — поинтересовался я у надзирателя.

— Да хоть японцы!

— Джапов не нужно. Нужны работяги. Славяне.

— Полдоллара за голову — и будут лучшие. Такие, кто и гайки крутить умеет, и плотничать. Пригляделись к контингенту, когда на общественные работы гоняли.

— Давай тридцать человек за «бизона».

— Ща все устроим, босс!

Полицейские кинулись в толпу заключенных и непонятно как вычленили из нее нужных мне людей. Пригнали их к воротам, где я с комфортом устроился в тенечке на выданном мне стуле. Рядом примостился Сайрус, разложивший на обрезке доски кипы бумаг с хитрыми контрактами.

18 русских мужиков, пятерка поляков, серб с хорватом, финн и шесть немцев, непонятно за какие заслуги превращенные надзирателем в «славян», столпились напротив меня с такой лютой надеждой в глазах, что я решил не мелочиться и взять всех, хотя изначально планировал ограничиться двумя десятками.

— Я вытащу вас отсюда, мужики. Мой лойер сделает вам все нужные документы, чтобы вы стали американцами, имеющими права на земельный участок. Дам вам работу и перспективу. Не останетесь ни без крыши над головой, ни без цента в кармане, ни без куска хлеба с мясом.

— Вы хотите превратить нас в белых рабов? — на сносном английском спросил один из поляков.

— Вали отсюда, умник! Ты не принят! — разозлился я, решив сходу обозначить, кто в доме хозяин.

Вместе с поляком ушли двое русских. Скатертью дорога! Мне не нужны ни склочники, ни маловеры.

— От вас мне нужна только абсолютная преданность, — объяснил я политику партии по имени «Найнс энд Блюм бразерс индастри». — Вы не задаете лишних вопросов, делаете то, что вам говорят, а я забочусь о вашем благополучии. Держать никого не буду. Любой, после того как выполнит предварительные условия, волен идти на все четыре стороны. Или остаться с нами, в трудовой артели, которая станет вашей новой семьей и которую я буду финансово поддерживать.

Да, я решил объединить своих будущих работников в подобие кооператива, опирающегося на индивидуальные контракты. Каждый ее член получит участок земли в Хантингтон-бич. И передаст этот участок моей компании в пользование на тридцать лет без права досрочного выкупа и со всеми правами, включая недра. На дольше я не загадывал, сообразив, что нефть не бесконечна.

Делиться будущими доходами не собирался. С какой стати? И так делал работягам царский подарок — натурализация, перспективная работа, спецодежда, питание и, конечно, баня. С нее мы и начали, прежде чем выкупленные мной работяги отправились со мной в снятый для их проживания склад. После помывки каждый получил несколько комплектов нижнего белья, мыльно-рыльные, пару рабочих комбинезонов и ковбойскую шляпу. А также тарелку густой похлебки и бутылку пива отметить начало новой жизни.

Наутро мы недосчитались хорвата и еще одного поляка, решивших, что в компании серба и русских им некомфортно. Ну не идиоты? Хотя бы дождались получения документов, которыми энергично занимался Сайрус, раздавая направо и налево мои кровные баксы.

— Наступил момент выбора, мужики, — сообщил я, когда через три дня выдал новоиспеченным американским гражданам их «аусвайсы». — Можно сказать мне спасибо и исчезнуть в тумане. Можно попытать счастья вместе со всеми.

За прошедшее время Изя и Ося потолкались на складе. Пощупали каждого. Выяснили их трудовые навыки. Немного рассказали о том, что всех ждет. Недоверия к нам у выкупленных страдальцев, конечно, не устранили, но хоть подобие ясности внесли. Без подробностей.

— Если вы, мистер Баз, выполните хотя бы половину того, о чем нам рассказали ваши партнеры, было бы глупо с нашей стороны сейчас сбежать, — просто и без затей высказался крепкий мужик по имени Алексей.

Невысокий, русоволосый, неизвестно какими судьбами добравшийся до Калифорнии, он уже превратился в неформального лидера будущей артели. Прибыл, как и многие другие наши, с Южного Сахалина, уступленного Японии по Портсмутскому миру.

— Да какой я Баз или Базиль. Василий я. Василий Петрович.

Все славяне радостно заулыбались, будто встретили давно потерянного родственника. Все, кроме немцев.

— Герр Найнз, — с жутчайшим акцентом обратился ко мне парень по имени Ганс. — Мы с соотечественниками, пожалуй, воспользуемся вашим предложением самим устроить свою судьбу и попытаем счастья на сталелитейных. Фабричные мы — сидеть в деревне нам непривычно.

— Да, да! — подержали его трое.

— Глупцы вы! — попытался их одернуть бранденбуржец Мориц. — Судьба дает вам шанс, а вы…

Его речь убедила двоих из бошей. Оставшаяся тройка нас покинула (к моему сожалению, ибо я всегда считал немцев настоящими трудягами). Ровным счетом теперь осталось 24 человека. Если добавить в пул меня и братьев Блюм, ибо мы как британские поданные могли покупать землю, будущая компания по отъему у недр их черной крови могла рассчитывать на 27 бесплатных участков (ага-ага, за 126-то долларов каждый).

… Убив целый день и утро следующего на оформление бумаг на землю, наконец-то добрались до Хантингтон-бич. Что сказать? Сонная дыра, хоть и с претензией на нечто-то большее — Мейн-стрит, бывшую скотопрогонную тропу, украшало здание средней школы, похожую скорее на здоровенную церковь, если принять в расчет высокую колокольню, возвышавшуюся над всей округой. На кой черт школьникам колокольня, я так и не понял. Зато быстро сообразил, что за странные игры с «бесплатной» раздачей участков здесь творятся. Глава сельского поселения Эд Мэннинг, простой нечванливый мужик, не скрывал своего интереса в этой истории.

— Мне нужно поднять численность населения общины, чтобы получить статус города. Вот я и уговорил мистера Хантингтона на эту схему, — объяснил мне шустрый будущий мэр.

Вслух этого сказано не было, но нетрудно догадаться, что часть, если не половина от 126 долларов осели в карманах старины Эда, а энциклопедическая компания — его «прокладка». Уж очень он сокрушался, что остались три свободных участка.

Отведенная нам земля — унылая пустошь — оказалась компактным единым прямоугольником, что полностью меня устраивало. Как и соседство с высоким зданием сахарного завода. Мэннинг ждал от меня возмущенных криков из-за вони, которую испускали бурты с гниющей свеклой. Я же только пожал плечами и поинтересовался, нет ли у владельцев желания продать фабричку.

— Исключено! — отрезал Эд. — Они часть большой структуры из Техаса.

«Ну-ну — подумал я. — Если у меня все получится, сами прибегут. Когда жители расчухают, что здесь можно заработать на нефти, кто будет выращивать свеклу для „Святого сахара“?»