Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

дерматологической категории «тяжелое/обезображивающее» [126]. При первой встрече или столкновении со мной большинство людей либо (а) смотрели мне в лицо и тут же отворачивались, либо (б) смотрели с невольным шоком или жалостью, или отвращением, потом видимо боролись с собой, чтобы наложить поверх этого выражения другое, уже обозначающее, что они или не заметили состояния кожи, или оно их не так уж беспокоит. Все это долгая история и по большей части рассказывать не о чем, разве только снова подчеркнуть, что лично я к тому времени более-менее смирился со своим состоянием и больше не очень переживал, хоть с трудом брился наспех, а также всегда отлично знал, не стою ли на прямом свету, и если да, то с какой стороны этот свет падает – а то в некоторых типах освещения, знал я, у меня все очень-очень плохо. Не помню, была ли миз Нет-Нети в эту первую встречу из категории (а) или (б) [127] – просто, возможно, мои внимание/память больше занимало то, что на ее служебном бейджике, прищепленном к нагрудному карману формы Отдела кадров, была фотография анфас, сделанная как будто на очень ярком свету, почти как от магниевой вспышки, – и помню, я мгновенно принялся рассчитывать, как такое мерзкое освещение удружит моим буллезным цистам да струпьям, если сделало кремово-темную кожу этой персиянки темно-серой и преувеличило расстояние между глазами, так что на фотографии она смахивала чуть ли не на пуму или какого-то другого странного хищника из кошачьих, – а также ее первый инициал и фамилия, грейд GS, должность в Отделе кадров и набор из девяти цифр – только позже я пойму, что это ее сгенерированный в Налоговой номер соцстраховки, заодно служащий идентификационным номером на работе.

Почему я вообще тратил время на описание реакций (а) и (б) – только так можно было истолковать столь несдержанно пространное и почтительное приветствие миз Нети-Нети – «Ваша репутация вас опережает»; «От имени мистера Гленденнинга и мистера Тейта выражаем огромное удовольствие»; «Мы чрезвычайно рады, что вы согласились на это назначение», – без сравнимого энтузиазма на лице или в глазах или хотя бы приязни или интереса ко мне или к тому, почему я так опоздал и вынудил ее бог весть сколько торчать тут с табличкой, из-за чего лично мне бы очень хотелось услышать какие-то оправдания. Не говоря уже о промокшей до нитки левой стороне костюма, что лично я хотя бы прокомментировал с мало-мальской озабоченностью – не в лужу ли вы упали, все такое. Если вкратце, удивляло не только то, что меня приветствуют с таким воодушевлением, но и вдвойне удивляло, что встречающая демонстрирует такую же отстраненность, как и, скажем, кассирша, которая говорит «хорошего дня», а ее выражение лица показывает, что ей всецело безразлично, если ты сдохнешь на парковке через десять секунд. И этот вдвойне ошарашивающий равнодушный монолог звучал, когда женщина уже уводила меня под пробелами «ДАННЫХ О СОСТАВИТЕЛЕ» в основании огромной тыльной стороны 1040-й к небольшому и куда менее заметному ряду дверей в нескольких сотнях метрах к западу вдоль плиточного фасада РИЦа [128]. На таком близком расстоянии стало видно, что многие плитки покоцаны и/или заляпаны. В стене Пристройки прямо перед собой (т. е. на востоке) мы видели искаженные части своих отражений – хотя и на расстоянии в сотни метров, а сами частичные отражения были очень маленькими и неразборчивыми.

Миз Нети-Нети протрещала почти всю дорогу вдоль фасада. Ни к чему говорить, как трудно было постичь, с чего бы столько личного внимания и (устного) почтения изливается в адрес GS-9, которого, скорее всего, посадят вскрывать конверты или таскать стопки непонятных папок. Моей первоначальной теорией было, что у неназванного родственника, открывшего для меня двери Налоговой, чтобы приостановить завертевшиеся шестеренки гарантированного студенческого займа, куда больше административного авторитета, чем я думал. Хотя, конечно, дребезжа чемоданами следом за женщиной с этнической внешностью в тени заднего/переднего фасада, я волновался из-за момента с «опережающей репутацией», учитывая отдельные иррациональные страхи, которым выше уже уделил куда больше внимания, чем они того заслуживают.

Теперь уже становится очевидно, что я могу потратить огромную кучу нашего времени на одно только описание первого прибытия и громоздящейся горы путаниц, недоразумений и в целом косяков (как минимум один – моего авторства: я оставил один чемодан в приемной Отдела кадров РИЦа, чего даже не заметил, пока не сел в шаттл из РИЦа до жилкомплекса «Рыбацкая бухта», где находилась моя квартира от Налоговой) [129], сопровождавших тот первый день, которые потом пришлось улаживать неделями. Но в целом важны немногие. Одна из причуд настоящей человеческой памяти – самые яркие, подробные воспоминания обычно не касаются действительно релевантных вещей. Леса, так сказать. И не просто потому, что настоящая память – фрагментарна; по-моему, тут еще дело в том, что релевантность и смысл – концепции, а западающие в разум эмпирические осколки, которые проще всего извлечь годы спустя, – они, как правило, сенсорные. Мы же все-таки в телах живем. Случайная выборка таких обрывков: длинные внутренние коридоры без окон, жжение в предплечьях, после чего мне приходилось ненадолго поставить сумки. Необычный цокот и ритм каблуков миз Нети-Нети по полу – светло-коричневому линолеуму, навощенному и сильно благоухающему в стоячем воздухе, с бесконечным узором дуговых скобок, где уборщик проводил из стороны в сторону прибором для вощения в пустых проходах по ночам. Это был натуральный лабиринт коридоров, лестниц и пожарных выходов с непонятными табличками. Многие как будто изгибались, и помню, я думал, это обман зрения; снаружи в РИЦе не было ни намека на закругленность или обтекаемость. Словом, слишком ошеломительно запутанное и однообразное место, чтобы в деталях донести первое впечатление. Не говоря уже о дезориентации: например, я знаю, что наш первый пункт назначения находился этажом ниже главного входа и вестибюля. Знаю ретроспективно, потому что именно там располагался Отдел кадров РИЦа и именно в него миз Нети-Нети поручили сопроводить меня в обход приемных пунктов в вестибюле… но еще у меня осталось отчетливое чувственное воспоминание, как в какой-то момент мы поднимались минимум по одной лестнице, потому что именно на подъеме с багажом одно колесико чемодана сильнее всего колотило по колену, когда я так и видел перед мысленным взором его (колена) разбухание и пышное цветение синяками. С другой стороны, думаю, нельзя исключать, что я путаю порядок, в котором мы обходили РИЦ.

Точно знаю, что один раз, похоже, запуталась или отвлеклась сама миз Нети-Нети и открыла не ту дверь, и