Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

когда сажусь без помех в кресло и заранее знаю, о чем буду думать – к примеру, «Я буду думать о жизни, о своем месте в ней и обо всем поистине для меня важном, чтобы сформировать конкретные сфокусированные цели и планы для взрослой карьеры», – а потом сидеть и думать, пока не приду к выводу. Так не бывает. Сам я о самых важных вещах вспоминаю случайно, походя, почти витая в облаках. Делаешь бутерброд, принимаешь душ, сидишь на кованом стуле на фуд-корте в лейкхерстском ТЦ, дожидаясь кого-нибудь опаздывающего, едешь на поезде чикагских линий и глядишь одновременно на мелькающие пейзажи и на свое сливающееся с ними слабое отражение – и вдруг ловишь себя на том, что размышляешь о чем-то в итоге важном. Если задуматься, это практически противоположность осознания. Думаю, такое случайное мышление – распространенное, если вообще не универсальное, хотя это трудно с кем-то обсудить, настолько все абстрактно и труднообъяснимо. Тогда как в преднамеренном сеансе сосредоточенного весомого думания, когда садишься с сознательным намерением рассмотреть весомые вопросы, такие как «Счастлив ли я на данный момент?», или «Что я в конечном счете люблю и во что верю?», или – особенно если вас только что пилила какая-нибудь авторитетная фигура – «Я, в сущности своей, сто́ящий, приносящий свой вклад тип человека или же пассивно несущийся в потоке, равнодушный, нигилистский человек?», – тогда часто не отвечаешь на вопросы, а скорее замучиваешь их до смерти, атакуешь с разных сторон, рассматриваешь разные возражения и затруднения каждой стороны, пока они не кажутся еще абстрактнее и в конечном счете бессмысленнее, чем в начале. Этим ничего не добьешься – как минимум, я о таком не слышал. Более того, судя по всем свидетельствам, святой Павел, или Мартин Лютер, или авторы «Записок федералиста», или даже президент Рейган никогда не меняли направление своей жизни таким способом – это чаще происходило по воле случая.

Что касается отца, должен признаться, что не знаю, как у него проходили важные раздумья, ведущие его в направлении, которому он следовал всю жизнь. Даже не знаю, были ли в его случае важные, осознанные раздумья. Как и многие люди его поколения, он вполне мог быть из тех, кто просто действовал на автопилоте. Он смотрел на жизнь так: есть то, что надо делать, и ты просто берешь и делаешь – как, к примеру, каждый день ходить на работу. Опять же, это может быть очередным элементом поколенческого разрыва. Сомневаюсь, что отец любил свою работу на город, но, с другой стороны, не знаю, задавался ли он весомыми вопросами вроде «Люблю ли я свою работу? Этому ли хочу посвятить всю жизнь? Та ли это реализация, о которой я мечтал в молодости, когда служил в Корее и по ночам читал британскую поэзию, лежа на казарменной койке?» Ему надо было поддерживать семью, это его работа – и вот он каждый день вставал и делал ее, точка, а все остальное – просто эгоистичная чушь. Вот, возможно, и резюме раздумий всей его жизни на эту тему. По сути, многому в жизни он говорил «пофиг», но, очевидно, совсем не так, как говорили «пофиг» охламоны без направления из моего поколения.

А моя мать сменила направление своей жизни очень резко – но, опять же, не знаю, в результате сосредоточенных раздумий или нет. Если честно, сомневаюсь. Просто так не бывает. Правда в том, что большинство решений мать принимала на эмоциях. Это другая распространенная динамика ее поколения. Думаю, ей нравилось верить, будто феминистическое просвещение, Джойс и вся эта история с магазином – результат раздумий, как бы сознательное изменение жизненной философии. Но на самом деле это все эмоции. В 1971-м она пережила что-то вроде нервного срыва, хотя тогда так еще никто даже не выражался. И, может, она бы не сказала «нервный срыв», а сказала бы, что это внезапная и осознанная смена убеждений и направления. И как тут на самом деле поспоришь? Хотел бы я все это понимать тогда, потому что знаю, что в чем-то относился к матери гадко и снисходительно из-за всей этой истории с разводом. Будто я подсознательно встал на сторону отца и взял на себя смелость говорить все гадкие и снисходительные вещи, которые сам он не позволял себе говорить из-за дисциплины и чувства собственного достоинства. Наверное, об этом даже гадать бессмысленно – как говорил отец, люди делают то, что делают, а нам остается только играть с картами, что сдала жизнь, как получится. Я так и не узнал с уверенностью, даже скучал ли он о ней по-настоящему, грустил ли. Оглядываясь на него сейчас, я осознаю, что ему было одиноко, очень тяжело от одиночества после развода в том доме в Либертивилле. Конечно, он наверняка в чем-то почувствовал себя свободнее, у чего есть положительные стороны – он мог делать, что хотел, а когда пилил меня, мог не переживать насчет осторожного выбора слов или споров с той, кто будет за меня заступаться несмотря ни на что. Но подобного рода свобода еще и очень близка – в психологическом континууме – к одиночеству. В этом плане единственные, с кем чувствуешь себя в конечном счете «свободным», – незнакомцы, и в этом отношении отец правильно говорил о том, что деньги и капитализм равны свободе, то есть покупки или продажи не обязывают тебя ни к чему, кроме того, что прописано в договоре – хотя еще есть и общественный договор, где и появляется обязательство платить справедливую долю налогов, и, думаю, отец согласился бы с утверждением мистера Гленденнинга, что «настоящая свобода – это свобода подчиняться закону». Наверное, я все это не особо понятно объясняю. Так или иначе, на данный момент это все абстрактные гадания, потому что я так по-настоящему и не поговорил ни с одним родителем, как они относятся к своей взрослой жизни. Просто родители не говорят о таком с детьми открыто – по крайней мере, не в той эпохе.

Так или иначе, наверняка не помешает какая-никакая предыстория. Самое простое определение налогов – это что налоги, которые будет обозначать буква Н, есть налогооблагаемая база, умноженная на налоговую ставку. Это обычно можно выразить формулой Н = Б × С, отсюда можно вывести С = Н/Б, а это формула для определения, прогрессивная ли ставка налога, регрессивная или пропорциональная. Вот самые азы налогового учета. Большинство в Налоговой знают их так хорошо, что нам даже не приходится задумываться. Но, так или иначе, критическая переменная –