Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий
— Ну, вроде всё… — Полежаев оглядел готовую к палу делянку. — Давайте, ребята.
Охчен уже держал наготове три смоляных факела. Встав с наветренной стороны, мужчины принялись поджигать хворост, устилавший делянку. Пламя взвилось вверх, весело затрещало, поползло по участку, съедая остатний снег.
— Однако, Вана Ваныч, скоро нам на Ванавару идти, — Охчен бросил более ненужный факел в пламя. — Или как пойдём?
Иван Иваныч призадумался, прежде чем ответить. В самом деле, вопрос был не праздный. Срыв прошлогоднего завоза товаров и устроенная Корней Евстафьичем тотальная распродажа не внушала ни малейшего оптимизма.
— Может, на Стрелку пойдём? — не слишком уверенно предложил Илюшка.
— На Стрелке-то уж точно нынче завоза нету, — возразил Полежаев. — Туда лодки бечевой каторжане тягали, а сейчас какие каторжане? Сделаем вот как… ты, Илюша, съезди одноконь до Ванавары, разузнай, что почём. Ежели на месте Корней Евстафьич, да был завоз у него — пойдём на Ванавару. Если нет…
Иван Иваныч замолчал. А «если нет» — что тогда, в самом-то деле?
— Может, на Кежму? — теперь голос Илюшки был сильно неуверен. — Раньше ходили вот…
— Неделя туда, неделя обратно, — невозмутимо возразил Охчен. — Сё время Огды и бабы тут одни. Злых людей нынче тайга полно. Мы тайга шатайся — работать кто станет?
— Нет, Илюшка, — вздохнул Полежаев. — Не пойдём мы никуда, ежели на Ванаваре торговли нету.
Стремительно приближающийся характерный топот, не оставляющий сомнений — лошади так не скачут. Ещё миг, и Бяшка выскочила из таёжных зарослей, небрежно перемахнув через валявшуюся колодину.
— А кто тут у нас голодный? — девочка потрясла увесистым рюкзачком, небрежно скинув с плеч лямки. — Торопись-налетай, «спасибо» не забывай!
— Бяша, а вот такой вопрос… — в глазах Полежаева тлели озорные огоньки. — Ты шагом ходить не разучилась часом?
— Легко! — отмела отцовы сомнения Бяшка. — Примерно как тебе ходить на четвереньках, папа. Ты почему не ходишь прилично, на четвереньках, м-м?
— Бяшка, Бяшка… — засмеялся Иван Иваныч, любуясь дочурой-найдёнышем, порозовевшей от быстрого бега. За последнее время девочка ещё подросла, обогнав шестифутового росту отца на добрых полголовы, и расцветала на глазах. Уходила худоба-угловатость, детскую тонкую шейку сменяла длинная, сильная и стройная, разворачивались вширь бёдра, и немыслимо длинные ноги обретали немыслимую для земных женщин стройность и красоту.
— Нравлюсь, да-а? — девочка шевельнула ушками, тонкие ноздри нервно трепетали. — А чего это восхищаешься ты один? — она обернулась к тунгусам. — М-м?
— Оооо! Огды! — Охчен и Илюшка дружно пали ниц, сдерживая смех.
— То-то! — довольно засмеялась Бяшка, выкладывая на чистую холстинку содержимое рюкзачка. — Лопайте ну-ка, чего вам богиня притащила!
Она вдруг насторожилась.
— Ой…
— Чего случилось, Бяша? — встревожился Полежаев.
— Не случилось пока. Но вот-вот случится. Маме рожать пришла пора!
Бяшка развернулась и устремилась прочь, оставляя на мокрой земле круглые следы, каких не может быть ни у одного земного существа.
— Не задерживайся тут, па!..
…
— О-ой! Оооой!
Варвара лежала на банном полке нагишом, широко раскинув ноги. Конский повод, прилаженный для помощи роженице, ничуть не помогал. Вот оно каково, рожать-то под сороковник, пронеслась в голове затуманенная тягучей болью мысль…
— Спокойно, ма! Только спокойно! Всё сейчас получится!
— О-ой!
Бяшкины тонкие сильные пальцы коснулись живота, и боль сразу стала стихать, сменившись нутряными ровными толчками.
— Ещё! Ещё!
Огромное облегчение, и спустя секунду младенческий писк. Варвара блаженно улыбнулась.
— Кто спорил, что будет дочка? Сын у вас с папой, ма! Я же говорила, я знала!
— Пу… пуповину надо…
— Ой, ма, ну не учи уже!
Варвара улыбалась и улыбалась, обессиленно закрыв глаза. Да… сейчас уже Бяшеньке ничего такого говорить не надо. Сейчас она как бы главный акушер тут, на заимке. И ветеринар — все коровы через её руки прошли. И заодно уж доктор всех наук, ага…
— Иван Иваныч, однако! — закончив перевязку, Бяшка обрезала пуповину лежавшей загодя в спирте ради такого случая опасной бритвой.
— Почему… так решила?
— Я чего, по мордахе не вижу разве? — засмеялась грозная богиня Огды. — Иван Третий! Ну, чтобы различать, который из Иванов. Счас, ма, я тобой займусь… Аська! Ты где? Прими младенца!
— Настоящая богиня Огды ты у нас наросла… — еле слышно засмеялась Варвара.
— Ну дак! И это ещё не предел!
— Ты, может, и Илюшке нашему поможешь, коли так пошло?
Смех уже улетучивался из её глубоких, нечеловеческих глаз.
— Илюшке помочь тут уже невозможно.
— Так… сильно… застужен?
— Да при чём здесь? Не в том дело вовсе… У каждого своя судьба.
Пауза.
— Недолго Илюшке нашему жить осталось.
— Как? — по телу Варвары пробежал холодок.
Пауза.
— Ой, да не пытай меня, ма! Откуда я знаю, как… Просто чувствую.
…
— … Вот такие дела.
Скромный праздник, посвящённый прибавлению в семействе Полежаевых, отгулял-отбушевал, остался позади. Ради такого случая Иван Иваныч даже выставил чуток водки из неприкосновенного запаса. Верные Охчен и Илюшка вообще-то заметно поддали, да и Асикай, чего греха таить, употребила… Тунгусы по природе своей перед водкою абсолютно беззащитны.
А вот сам Полежаев, приняв в общей сложности почти стакан, не чувствовал опьянения ни в одном глазу. Варвара Кузьминишна же, едва отошедшая после родов, не пригубила и четверти того стакана. Так, понюхала для порядку…
— А может, сказать Илюшке? — неуверенным шёпотом предложил Иван Иваныч. — Кто предупреждён, тот вооружён, так говорят…
— Да ты что?! — возмутилась Варвара. — Не смей! Этакой-то новостью любого человека сломать можно. Наоборот, хуже будет. Не сам в петлю залезет, так подставится где-нито… Нет уж, Илюшке ни звука! И Бяшке я обещалась. Это я с тобой страшным секретом поделилась, потому как муж ты мне…
— Да ладно, ладно… — Полежаев обнял супругу. — Это, значится, нам теперь придётся Илюху от опасностей всячески беречь. И притом так, чтобы он не заметил подвоха. Задачка, однако…
Иван Третий закряхтел в люльке, сработанной из свежей кедровой колоды ещё зимою, на тунгусский манер. Встрепенувшись, Варвара поднялась кормить малыша. Иван Иваныч тоже встал, надел домашние опорки, накинул на плечи тулупчик.
— Ты куда?
— Пойду проведаю Огды нашу.
— Спит она.
— Да ой! Уж давненько она о сю пору не спит. В сарае она.
В темноте хозпостроек пахло хлевом, коровы сонно жевали жвачку, фыркали кони. Пройдя сквозь лабиринт до заветной комнаты, Полежаев осторожно постучал.
— Да, папа, входи.
Бяшка сидела на табурете как обычно, пристально и мучительно вглядываясь в танцующие огненные знаки.
— Не помешал?
Короткое пожатие плечом можно было истолковать как угодно.
— Замучаешь ты себя, — не дождавшись ответа вслух, негромко произнёс Иван Иваныч. — Мыслями.
Пауза.
— Разве ни о чём не думать лучше?
Она вдруг резко повернула к отцу лицо.
— Зачем вы все пьёте эту дрянь,
