Леви Тидхар - Юная Венера (сборник)

Кате очень хотелось доказать, что прион находился в крови рыб, выбросившихся на мель. Что касается свиней, они были заражены обычными паразитами, что влияло только на их дыхательную систему и не передавалось человеку. Она была права в том, что шахтеры обезумели потому, что заразились, но во всем остальном она ошибалась, поскольку развивала свои идеи по земным аналогиям. Примеры, приводимые ею, были неправильны, она пыталась применить земные мерки к венерианским реалиям.

– Я видела совсем разные вещи, – говорила она матери, – а пыталась связать их со своими теориями. По крайней мере в этом капитан Чернов был прав.

– Зато он ошибался во всем остальном. Ты слишком много на себя берешь, – ласково сказала мама.

– Интересно, откуда это во мне?

– Те бедолаги, которых вы спасли, выздоровеют?

– Им назначено серьезное медикаментозное лечение и когнитивная терапия. Страх смерти уже прошел, но вычистить из мозга прионы будет нелегко.

– Звучит так, будто ты нашла себе новую тему для исследования.

– Это интересно, если только проблема не слишком узкая, – ответила Катя. – Важно знать, что прионы вызывают широкие поведенческие изменения, но могут быть и более тонкие эффекты. Мы считаем, что живем вне биосферы Венеры, но ясно, что это не так. Все мы, русские, американцы, англичане, имеем больше общего, чем те, кто остался на Земле. Мы пришли с Земли, но живем-то на Венере. И Венера входит в нашу кровь и мозг.

– Значит, у тебя новая тема исследования и новые способы наживать неприятности, – подытожила мама. – А что там с твоим новым коллегой?

– Отношения налаживаются, но медленно. Он простил меня, хотя из-за меня у него сотрясение мозга, и еще я здорово ущемила его гордость.

Когда они первый раз увиделись с Аркадием в карантине, он заметил ей, что, если бы он был в состоянии управлять беспилотником, проблем с ее возвращением на корабль не возникло бы.

– А теперь простил. Человек, который ставит любовь выше гордости, – задумчиво произнесла мама. – В наше время это лучший пример нового мышления.

Мэтью Хьюз

Мэтью Хьюз родился в Ливерпуле, Англия, но большую часть взрослой жизни провел в Канаде. Работал журналистом, штатным спичрайтером в канадском Министерстве юстиции и окружающей среды, а также фрилансером, писал корпоративные и политические речи в Британской Колумбии, прежде чем остановился на писательской стезе. Видимо, под сильным влиянием Джека Вэнса он стал известен историями о приключениях разбойников, таких как Хенджис Хапторн, Гут Бандар и Лафф Имбри, живущих в эпоху заката Земли. Это такие рассказы, как «Странствующие простаки», «Обмани меня дважды», «Черный Бриллион», «Маджеструм», «Хеспира», «Спиралевидный лабиринт», «Шаблон», «Квартет и триптих», «Желтый Кабошон», «Другое», «Палата общин», а также истории, объединенные в сборник «Искатель смысла и другие рассказы». Последние его книги в стиле городского фэнтези: трилогия «В ад и обратно», «Проклятые кутежи», «Неподходящий костюм» и «Ад расплаты». Также он пишет детективы под псевдонимом Мэтт Хьюз и романы в стиле тай-ин под псевдонимом Хью Мэтьюз.

В этой изысканной истории Мэтью поведет нас на Венеру, Планету Любви, показав нам Любовь, которая может стать непреодолимой силой, и иногда преодолеть ее сможет только меткий выстрел.

Мэтью Хьюз

Гривз и Вечерняя звезда

Я откинул одеяло и сел.

– Гривз, – cказал я, – я видел только что самый страшный сон.

– Мне жаль это слышать, сэр.

Он поднес мне утреннюю чашку на блюдце, без которой у Глостеров не начинается ни один день, и я сделал один глоток. Это был обычный день, когда все идет своим чередом, не из тех, что следуют за ночными гулянками в клубе «Инерция», когда просыпаешься с чувством, что смерть не только неизбежна, но и весьма близка.

– Мне снилось, что Балди Спотс-Бинкл заманил меня на самодельный космический корабль Слайти Туви-Випли, задраил люк, если здесь уместно слово «задраил»…

– Все верно, сэр.

– Хорошо… и мы стартовали к Венере – не к статуе, подумать только, а к самой Вечерней звезде, – и мы несколько месяцев спали, как тот пастух Винкль, пока наконец не приземлились в поместье Балди посреди самых мрачных болот, которые только можно вообразить.

Гривз склонил голову – таким жестом он, как я уже выучил, выражал свое сочувствие. Я встряхнулся, все больше возвращаясь к реальности под действием живительного улуна, который я второй раз основательно отхлебнул из чашки.

– Это было место, погруженное во мрак, где никогда не показывается солнце, кругом болота да речушки, и изредка встречается то, что мы называем твердой поверхностью.

– О, подумать только, сэр.

– Эх, ладно… – Я потянулся, стряхивая с себя ночные кошмары, стремительно удаляющиеся в прошлое, исчезая в зеркале заднего вида моей мчащейся вперед жизни. – Подними шторы, Гривз, и дай мне встретить сияющие розовые лучи…

– Сэр, вам придется подготовить себя к неприятной перспективе, – ответил он.

– Дождь? – рискнул предположить я. – Пронизывающий ветер?

– Не ветер. – Гривз откинул в сторону тяжелую ткань, за которой оказались стекла с мокрыми прожилками струящегося дождя, которые постоянно подпитывали новые капли размером с горошину.

Я поднялся с кровати и подошел к окну. Справедливо будет признать, что время от времени Бартоломью Глостер бывает удивлен, когда обстоятельства складываются непредсказуемым, даже чудесным образом, но обычно он всегда невозмутим, как скала.

И тем не менее видом из окна я был просто потрясен. Чашка с чаем против моей воли выпала из ослабших рук, но это не осталось без внимания вечно бдительного Гривза, который ловко подхватил ее, не пролив ни капли.

– Надо сказать, Гривз, – произнес я, – по правде сказать… – Хотя что именно я хотел сказать, мне неизвестно. Едва ли можно было точно выразить то, что я чувствовал.

– Совершенно верно, сэр.

Насколько хватало глаз, тянулся однообразный пейзаж, на котором все, что не было серым, было зеленым, а что не было зеленым, было серым. При этом все зеленое было с явным оттенком серого. И все это нещадно поливалось сверху нескончаемым ливнем.

– Это нельзя терпеть, – заявил я.

Гривз был согласен.

– Боюсь, что так, сэр.

План возник в моей голове, как Афина, выскакивающая изо лба Зевса, только наоборот. Сперва ванна; затем завтрак; после – быстрый серьезный разговор с Балди насчет немедленной погрузки в самодельную штуковину Слайти – и тут же домой.

Я сосредоточился и стал раздавать инструкции. Гривз исчез, и мгновение спустя я услышал шум воды в наполняющейся ванне.