Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Видел? — Вепуат торжествующе ухмыльнулся. — Только день прошёл, а четверть уже передохла. И-и… ага, видел? Би-плазма ещё действует! Если так и дальше пойдёт, к вечеру останется половина.

Гедимин следил за ближайшей «бактерией» — чёрным сгустком в явно чужой оболочке. Он не сразу понял, что сама она не движется — её толкали «соседи», обычные микроорганизмы. Её шипы медленно укорачивались, пока не остался только шарик. Пара секунд — и чёрный сгусток исчез, оставив сдувшуюся пустую оболочку.

— Странное что-то, — пробормотал сармат. — Би-плазма может съесть бактерию. Но не облучённая же — и не грамм на весь кишечник…

— Если бы вытащить эту бактерию и поставить опыт в контролируемых условиях… — Вепуат тоскливо вздохнул и снова уставился на экран. — С утра тут, похоже, раздавали ледяную воду. Это они правильно. Слабее возбудитель — меньше проблем.

Гедимин перевернулся на спину и включил сигма-сканер. Он настраивать увеличение не стал — «выглянул» наружу, убедился, что округу заливает кислотой, и вся поверхность шипит и плюётся паром, и развернул луч к жилым «отсекам». Джагулы, как и сарматы, устроились в тесных ячейках ближе к телу сааг-туула. Кто-то уже дремал, кто-то лениво пережёвывал пищу. Гедимин хотел было выключить сканер, но остановился на жующем Джагуле. Тот сплюнул кашицу в поставленный у самой пасти сосуд, взял из корзины на стене пару корешков, счистил какое-то пятнышко и принялся жевать. Иногда он останавливался и пускал слюну в тот же сосуд — что-то мешало кочевнику её сглотнуть.

— Смотри, — сказал Гедимин Вепуату, повернув к нему экран. — Что это он? Опять плохо стало?

Луч, сместившись, «осветил» ещё троих Джагулов. Они сидели — точнее, полулежали — у корзин с корешками и неторопливо жевали и сплёвывали. Гедимин вдруг понял, что они не морщатся — на вкус растения не были гадкими.

— Крови нет, — мгновенно определил Вепуат. — Ротовая полость в норме. Готовят что-то, похоже. Такая вот обработка естественными ферментами. Помнишь, наши карлики так зерно грызли?

Гедимин поморщился и отвёл луч от кочевников.

— Неудивительно, что у них эпидемия.

Вепуат весело хмыкнул.

— Это самки. У них заразы не было. А вообще — любопытно… Корзины-то большие. Готовят на всё племя?

Гедимин развернулся лицом к «переборке» и убрал картинку с экрана. «Когда-нибудь мы вернёмся на базу,» — думал он. «Ещё пара недель — и все корпуса отстоятся. Проверю усадку — и будем монтировать трубы. Надеюсь, сварщики там тренируются. И не придётся всё делать самому…»

…Время в отсутствие внешних раздражителей тянулось медленно. Гедимин успел дважды заснуть и проснуться. На третьей попытке провалиться в сон Вепуат встряхнул его за плечо. Потом зашевелилась «палуба», и по пальцам потянуло сквозняком.

— Всё! — Вепуат добрался до полога и поднял его, и Гедимин услышал приближающееся верещание дудок. Кто-то быстро шёл по коридорам и дул в костяную трубку. Она взвизгивала и замолкала.

— Эй! — крикнул кому-то Вепуат, заглянув за поворот.

— Эррх? — отозвался дудочник, перестав верещать. «Палуба» закачалась — огромный зверь встряхивался. Потом Гедимин услышал гул и шипение — вдалеке приоткрывались массивные «крышки люков». Сармат покосился на сканер — воздух, ворвавшийся в «отсек», был сырым и принёс несколько подозрительных молекул, но уже годился для дыхания.

«Уже вечер?» — удивился Гедимин, мимо выступов и хрупких предметов пробираясь к выходу. Визг дудки донёсся откуда-то из-за поворота. Потом в «отсек» заглянула удивлённая самка.

— Выход открыли, — сказала она, указывая вдоль коридора. — Кому надо — за водой. Там уже пошли.

— Надолго открыли? — деловито спросил Вепуат. — Нам пока набирать некуда.

Самка заглянула в пустое ведро и дёрнула ухом.

— Идите быстро. Уже темнеет. Ночью, если надо, выпустят. Но лучше не лазить. Завтра… — она поёжилась. — Завтра не рассветёт.

Гедимин покосился на календарь. «Так и есть — день Мрака. Придут падальщики…» — ему вдруг стало не по себе, и он пристально посмотрел на самку, выискивая признаки болезни. «Джагулы сейчас ослаблены. Могут Икси посчитать их смертельно больными? Надеюсь, они знают, как защититься…»

Теперь, когда полог был поднят, от тишины не осталось и следа. Снаружи шуршали, хрустели, чавкали, несли куда-то булькающие вёдра, а в обратную сторону — полные бурдюки. Кто-то стучал костью о кость и дул в раковину. Вепуат выглянул наружу, перекинулся с кем-то парой слов и вернулся в «отсек».

— Пойдём разомнёмся. И искупаться надо бы. Сколько тут сидим, а в озеро не влезли.

…Уже темнело, но вокруг «живых холмов» мигали фонари. Гедимин сначала подумал, что их повесили на броню, чтобы на обратном пути никто не потерял свой «люк». После сидения в тесном «отсеке» вообще думалось плохо. Сармат глубоко вдохнул, потянулся, повисая на краю броневой пластины, и снова оглянулся на долину. Фонари мигали не просто так — их постоянно кто-то загораживал. Джагулы носили их с места на место, приглядываясь к чему-то на земле, и ворошили гравий костяными мотыгами. В тусклом свете сверкнула золотистая броня — Вепуат остановился под «склоном» и нетерпеливо помахал Гедимину.

— Тут корни копают. Что, и тебе надо? Идём, а то всё озеро займут!

— Урр-ху! — раздалось с двух сторон одновременно. Кто-то протянул Вепуату корень. Сармат отмахнулся и ускорил шаг, огибая освещённые площадки. Когда он проходил мимо, раскопки прекращались. Гедимин видел, как Джагулы ухмыляются, прикрывая клыки ладонью. Кровью никто не плевался и уши не прижимал.

Из котловины доносился громкий плеск. Кто-то рычал и фыркал. По берегам поставили фонари. Гедимин заглянул в озеро. Вдоль берегов, на мелководье, не было свободного места — и в этой котловине, и в следующей, более горячей. Вепуат обогнул ещё одну и остановился там, куда свет фонарей не доставал. В темноте что-то булькало и тихо шипело.

— Плюс восемьдесят, — сармат ухмыльнулся. — Зато никто не лезет.

Он похлопал себя по запястьям и карманам и соскользнул в воду. Погрузился неглубоко — всего по плечи: внизу был ещё один уступ, терраса вдоль скалы.