Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

— Ладно тебе, Пашка. Лучше скажи, какие у тебя вообще-то мысли на будущее? Не вечно же денежные мешки потрошить.

— Я и сам не вечный, Серега... Знаешь, в Сосновку хочу. Простым земским врачом. Лечить селян «от головы», «от живота», фурункулы вскрывать, роды принимать... Внуков пестовать хочу.

— Как же наука?

Баринов иронически посмотрел на собеседника.

— Я же сказал, с наукой у нас дорожки разные. С некоторых пор мы разошлись, как в море корабли. И взаимно друг о друге не скучаем.

— А парапсихология? А твои способности?

— О науке ты уже слышал. А мои способности так со мной и останутся. Ничего доброго они ни мне, ни кому другому не принесли.

— А как же...

Зазвонил телефон, стоящий тут же, на серванте.

Баринов поднял трубку, бросил коротко:

— Выхожу через пять минут. — Он поднялся. — Извини, Сережа, пора. Устраивайся, отдыхай. А я, кровь из носа, постараюсь быть не позже восьми.

— Это что ж, пациенты тебе домой звонят?

Баринов подозвал его к окну.

— Вон видишь вишневый «Мерседес» подъехал? Это за мной. Повезет в республиканскую клинику, там у меня офис и кабинет.

— Ух, ты! Персональный водитель! Да ты большая шишка, «крутой мэн»!

— Положение обязывает, Сережа. Это восток. Деловой человек должен обладать степенностью и важностью. Но прежде всего — крыша. Откровенно говоря, я на этих «секьюрити», а по нашему «отморозков», трачу львиную долю дохода.

Щетинкин ухмыльнулся.

— Ишь, ты, «секьюрити»! Если уж хочешь по иностранному, так скорее «бодигарды».

В прихожей Баринов достал из шкафчика запасную связку ключей.

— Если куда захочешь выйти, вот. Полюбопытствуй, полюбопытствуй, кое-что за три года тут тоже изменилось.

Вечером продолжили.

Снова сидели на кухне, пили кофе с бутербродами, пакет которых привез Баринов. Начатая днем бутылка коньяка так и стояла неприкаянно посреди стола, на спиртное не тянуло. Слишком неоднозначные темы всплывали в неторопливой беседе.

— Ну, погулял я немного по центру, — Щетинкин брезгливо поморщился. — А потом решил, что нервы требуется беречь и вернулся. Но, Паша, это еще цветочки. Ты бы видел, как Москву загадили, сплошной «базар-вокзал»! Да и Анапа стала не лучше.

— Не будем о грустном, Сережа. Лучше расскажи, как вы там устроились, чем занимаетесь. Глобальные планы, задумки есть? Не поверю, чтобы ты лапки сложил.

Щетинкин остро посмотрел на Баринова.

— Ты что, успел и телепатию освоить? Прямо мысли читаешь, — неуклюже пошутил он. Подумал, бесцельно передвинул чашки на столе. Откашлялся. — Купили мы по приезду задешево малую халупу за городом — три сотки сада, виноградник в шесть кустов, печное отопление, вода во дворе. Марина работает врачом в санатории «Морская волна», я на вольных хлебах, сиречь на эпизодических заработках. Словом, привыкаем, вживаемся... А теперь, Паша, слушай и внимай. Задумали мы с Маринкой горбатиться не на чужого дядю, а на себя, и открыть частную клинику-санаторий для нервнобольных. Природные условия там роскошные, а курортно-санаторный бизнес поставлен до такой степени бездарно и примитивно, словом, а-ля совьетико. Надо пользоваться моментом, пока нет активной конкуренции.

— Любопытно, любопытно! Не иначе как в Дойчланде таких идей нахватались.

— Представь себе, — не стал отнекиваться Щетинкин. — Я в Штутгарте попробовал к гостиничному бизнесу присмотреться, посещал благотворительные курсы для нашего брата. Ничего, понравилось... Так вот, вопрос этот мы проработали плотно и основательно. Юридическую сторону обеспечивает очень грамотный юрист, опальный московский адвокат, но из местных. Разведка показала, что в окрестностях имеется несколько подходящих для наших целей зданий, даже готовых комплексов — бывших санаториев и домов отдыха. Не поверишь, но стоят практически бесхозные! Кое-какие даже сыпаться начали, какая-то шпана ночью и днем гужуется, костры жгут, жрут, пьют, гадят... Парочка уже конкретно выставлена на продажу. Марину-то я оставил сейчас в Москве, зондирует почву под кредиты и вообще...

— Это ж какие бабки нужны, чтобы поднять такое дело! — Баринов скептически покрутил головой.

— Ага! — согласно кивнул Щетинкин. — Я поэтому-то что прилетел — с квартирой и дачей? По грошику собираем. Но согласись, дело реальное и перспективное.

Баринов подозрительно посмотрел на Щетинкина.

— И зачем ты все это мне рассказываешь? Неспроста, ой, неспроста...

Щетинкин крякнул, потянулся за бутылкой, налил себе и ему до краев.

— Тебя не проведешь... Лады, карты на стол. Третьим будешь?

— В каком качестве?

— Полноправного и полновесного соучредителя.

— А кроме?

— Паша, ты же психоаналитик от бога! Захочешь — займешься тем же, чем занимаешься здесь! И вообще, на хрена тебе эта Киргизия двести пятьдесят лет?.. А потом, глядишь, снова вернешься к своим идеям...

Баринов, прищурясь, смотрел на Щетинкина.

А ведь прав Серега, сто раз прав. Какой толк сидеть сиднем на печи, холить и лелеять свои комплексы, киснуть от скуки и безделья... Вот так вот взять, да броситься очертя голову — во что-то новое, неизведанное, рисковое...

Искуситель, черт его дери.

— Это ты сейчас сообразил?

— Нет, конечно. Виды на тебя имели с самого начала. А когда столкнулись с Лизаветой, уверились окончательно — наш человек!

Щетинкин выдержал паузу, потом добавил осторожно:

— Кстати, она очень даже не против, чтобы мы тебя растормошили.

— Так что, она в курсе?

— В самых-самых общих чертах.

— Но учти, я — гражданин Киргизии.

— Не понял, — недоуменно сказал Щетинкин. — Что так?

— А я и без того русский, — резко сказал Баринов. — И русское подданство, чтобы это удостоверить, мне ни к чему.

Щетинкин в упор глянул на него и сказал, после паузы:

— Понятно. Допускаю, обидели тебя сильно, даже весьма. Да только в Советском Союзе, не в России.

Баринов поморщился.

— Ладно, Серега, давай эту тему прикроем, хорошо?

— Ну, как скажешь.

Баринов кивнул, поднялся из-за стола, сделал успокаивающий знак Щетинкину и вышел. В кабинете в дальнем уголке сейфа нащупал круглую коробочку из-под монпансье, завернутую в половинку газеты «Советская Киргизия».

Усмехнулся про себя — «Бойся первых порывов души, они, как правило, благородны!»

На кухне развернул газету, с усилием открыл коробку и положил перед Щетинкиным. При электрическом освещении неграненые алмазы словно налились светом, приглушенно заиграли, наполнились внутренним холодным матовым блеском.

Неторопливо Баринов взял с ватной подложки самый крупный камень, примерился, сильно провел им от горлышка бутылки — сверху вниз, до самой наклейки. Щетинкин зачарованно следил, как с легким скрипом камень оставляет на зеленоватом стекле глубокую, с белесой опушкой борозду.

Баринов протер алмаз носовым платком, вложил в руку Щетинкина.

— Кредиты, говоришь? Можно и кредиты. Но первоначальный капитал нам не