Дети Доброты - Мила Бачурова
— А вот, кстати, — задумчиво проговорил Серый. — Насчёт восстановления, и всякого такого. Вы заметили? Ни у кого из тех детей, что выросли в Бункере, необычных способностей нет. Стафка, Ариадна, Лазарь — все обыкновенные.
— Ничего, — буркнул Мрак, — Шаману и того хватило. Я вот всё думаю: сам-то он успел отдуплить, что на своих руках свою же смерть в посёлок притащил? Или пристрелили раньше, чем дошло?
— О чём ты? — удивился Серый. — Шамана ведь Мария убила?
— Дак, кабы не пацан, не убила бы. Ведь так? — Мрак посмотрел на Эри.
Та кивнула. Задумчиво проговорила:
— У Шамана плохо получалось воздействовать на детей. Это было тяжелее, чем со взрослыми.
— Откуда ты знаешь?
— Пробовала. Тогда, в лечебнице... Когда я поняла, что людей необходимо успокоить, пока они не натворили новых бед, когда начала... ну, уговаривать их, Ариадна упиралась. Я чувствовала ее сопротивление. Оно было гораздо сильнее, чем у других. Она не хотела меня слушаться. Она рвалась узнать правду. Ей необходимо было выяснить, что случилось с Шаманом.
Мрак кивнул:
— Стало быть, всё правильно.
— Что?
— Ну, мы ещё когда с Кириллом домой добирались, он обмолвился, что, дескать, бункерные по природе должны быть звездец до чего любопытные. Что в них это с самого рождения зашито. И про сопротивляемость Шаману тоже говорил — что, может, потому мелких и дурачить сложнее, чем взрослых. Я это потом и по Стафке замечал. Башковитый пацан, соображалка работает — только в путь. И любопытный до смерти. Пока всю душу из тебя не вынет, не отвяжется.
— А Ариадна, кстати, сейчас притихла, — заметил Серый. — Сидит, как мышь под веником, ни во что не лезет.
— Ариадна просто поняла, что всё изменилось, — сказала Эри. — До неё как раз раньше, чем до всех в посёлке, дошло, что вокруг теперь другая жизнь. Старый уклад не вернётся, она больше не посланница Шамана. Жить ей придётся по-новому, но пока непонятно, как. И она выжидает, что будет дальше.
— Учёный не должен сдаваться, — вспомнил вдруг Серый. Повторил по памяти слова, которые когда-то в детстве любил повторять за отцом. — Учёный обязан находить в себе силы, упав, подниматься — и идти. Снова и снова, искать новый путь.
— Чё? — удивился Мрак.
— Да это отец так говорит. А его в Бункере учили — тот старик, который когда-то у них главным был. До Вадима ещё. И ещё отец говорил, что у любознательных людей снижен страх. Так это работает, инстинкт самосохранения как бы притухает. Больше одного — меньше другого. Иначе не было бы людей, которые когда-то в исследовательских целях прививали себе штаммы смертельных болезней. Стремление к познанию сильнее страха. Детки из Бункера — не только умные, но и смелые.
— Да уж, — буркнул Мрак. — По Стафке видать, что безбашенный. Я ж рассказывал, как он мне на шею прыгнул — от пуль собой прикрывал?.. Шаман, поди, о таком знать не знал. Иначе десять раз бы подумал перед тем, как с Егором торговаться.
— И Григорий Алексеевич, получается, всё сделал правильно, — задумчиво проговорила Эри. — Он хотел для детей из Бункера другой жизни — и подарил им эту жизнь.
Мрак кивнул.
— Узнает — глядишь, помирать передумает. А то, помню, шибко терзался.
— Жалко, Сергей Евгеньевич не дожил, — сказал Серый.
Мрак нахмурился:
— Кто?
— Ну, главный из Бункера. Который до Вадима был. Отец меня Сергеем в честь него назвал. Только вот мозгов, как у него, не отсыпал.
— Вот уж не свезло, — с ехидным сочувствием покачал головой Мрак.
— Ну! Ни мозгов, как у бункерных, ни способностей, как у некоторых... А вот ещё, кстати, — вспомнил Серый. — Я ж с чего начал-то? Что нас тут сейчас трое, и двое из нас могут такое, чего до того как всё случилось вообще никто из людей не мог. И в посёлке нашем среди мелких тоже такие есть. То есть, не в точности такие — просто необычные. Кто-то воду находить умеет, кто-то железки к себе притягивает, кто-то, как Олеся, людей на расстоянии чует. И в других посёлках они есть... Вот интересно, что это значит, а? То, что наша ветвь эволюции — более правильная? Если с бункерными сравнивать? Или, наоборот, что мы мутанты, и в следующих поколениях вообще хрен знает во что переродимся?
— Сам ты мудант, — буркнул Мрак.
Он уже неделю страдал без курева. Раздобыть у детей Матери Доброты табак было так же нереально, как алкоголь или наркотики. Лёгкости нрава Мраку это не прибавило, привычная ворчливость возросла вдвое.
Серый гыгыкнул.
— Да я-то как раз нормальный. Мышей из нор силой мысли не вытаскиваю, людей не усыпляю... — Со смешком увернулся от затрещины.
— Плечо подживёт — рыло начищу, — хмуро пообещал Мрак. — Сразу за всё, чтоб два раза не вставать.
— Вот... И удачливостью повышенной не страдаю, — ухмыльнулся Серый. — Это ж надо было, в одно плечо две пули словить! А так — спасибо, что предупредил. Уж я, пока там у тебя подживёт, дожидаться не стану, свалю куда подальше. Вон, хоть по морю вплавь... Блин. — Серый замолчал.
Приподнялся, вглядываясь — решил поначалу, что ему кажется.
Над морем поднялась луна, на берег набегали неторопливые волны. Поверхность воды бликовала — поди разгляди, правда ты там что-то видишь, или чудится. Мрак и Эри посмотрели туда же. Переглянулись. Эри вскочила на ноги.
— То есть, хотите сказать, вы видите то же, что и я? — обалдело проговорил Серый.
Вдоль берега, со стороны неизведанных пока земель, по воде скользило белое пятно. Поначалу едва заметное, оно быстро приближалось и увеличивалось в размерах.
— Что за хрень? — недоумённо проговорил Мрак.
Серый тоже встал. Обалдело проговорил:
— Если я ничего не путаю, это называется «парус». Корабль сюда идет, вот что.
— И какого хера ему надо? — теперь поднялся и Мрак.
— Без понятия.
Ни Серый, ни Мрак не смотрели на Эри. Пропустили момент, когда она вдруг сорвалась с места и ринулась по берегу навстречу кораблю.
Ноги вязли, оскальзывались на гальке, но Эри этого не замечала. Орала на бегу что-то неразборчивое.
Парни
