Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
Он инстинктивно вскинул руку к затылку и вдруг рассмеялся:
– Действительно. Но если бы ты только знала, как давно я ни от кого не получал по голове… Забытое ощущение, осколочек детства.
– В таком случае, двое нас. В меня тоже недавно запустили мячом, и по тому же месту. И я так же, как и ты, была в восторге. Родство душ.
Смеялись теперь оба, почти счастливо. Теперь, когда все беды остались позади…
Да? А ты не думаешь о том, что ты вместе с Гороном замурована в этой башне?
Она еще продолжала смеяться, но Горон уже почувствовал, как в этом смехе задребезжали фальшивые нотки.
– Что? Чего ты испугалась, Эссени?
– Да ничего страшного. Просто я вспомнила, что задвинула единственный проход каменной плитой. Как же мы пройдем завтра к маггирам?
– Задвинула? Зачем? – искренне изумился он.
– Видишь ли, когда на нас напали… Меня… То есть я…
Волосы взметнулись с такой яростью, что между прядками проскочили крохотные искорки:
– Что? Что они с тобой сделали? Говори!
– Со мной? Кто бы посмел… Ничего. Но у меня не было другого выхода – прости, Горон, но мне пришлось их убить.
– Ты? Ты смогла убить человека?
– Двоих, Горон, двоих. И не гляди на меня так изумленно: если бы я не могла постоять за себя, встретил бы ты меня так далеко от моего дома?
Волосы с шелестом опустились, как всегда оставляя видимой лишь узкую щелку для глаз. Горон долго глядел на нее из-под полуопущенных ресниц, как будто подыскивал оправдание ее словам. Не нашел.
– Убила. И ты говоришь об этом так просто, словно разбила две чашки… Неужели тебе не приходило в голову, как дорога на этой земле каждая человеческая жизнь?
– Думаю, она везде дорога одинаково, но, знаешь, в тот момент из всех человеческих жизней меня волновала только твоя.
Снова повисла томительная пауза, и было нестерпимо трудно не опустить голову, не спрятаться от следующего вопроса. А он был неизбежен:
– Почему, Эссени? Кто я для тебя?
Не обмани его!
Не обману. А иначе и быть не может.
– Горон, для этого на нашем языке просто нет слова. Для всего остального есть, а для этого – нет. Судьбе (а некоторые говорят – богам) было угодно, чтобы мы пошли одной дорогой, и не знаю, как получилось, но я не могу тебя предать, не могу тебе солгать. Не важно, мужчина ты или женщина, старик или ребенок, человек или дух. Ты для меня не просто тот, кто рядом; ты – Тот, Кто Рядом. Это не много и не мало. Это – бесконечно высоко. Понимаешь?
Он первый опустил голову, и волосы совсем скрыли его лицо.
– Высоко. И только. А понимаешь ли ты, как горько это слышать мне?
Похоже, что ее странствие по сказочном далям вместе с ним закончилось…
– Значит, мне лучше исчезнуть.
– Нет!!!
А, вот и он испугался потерять свою игрушку.
– В таком случае, – она постаралась придать своей улыбке беззаботность, – тебе придется подумать, как мы отсюда будем выбираться.
– Просто. Здесь имеется выход, известный мне одному, – он небрежно кивнул куда-то в угол; надо думать, это была не последняя тайна, которой он владел единолично. – Беда не в этом…
– Говори, в чем, – я сделаю все, что в моих силах.
Он покачал головой, задумчиво провел ладонью по лицу, словно стирая боль.
– Время. Мне просто нужно еще немного времени. Мне предстоит нелегкий разговор со здешним одинцом, его участие в нашем общем деле чрезвычайно важно. И он не должен заметить моей слабости.
Ага, маленький первобытный заговор. И тут все как у людей. Впрочем, она давно это подозревала. Непонятно только, почему эту незначительную задержку он именует бедой… Да и вообще всегда торопится покинуть ее и удалиться на какие-то дипломатические переговоры со здешними старейшинами. Боится он подолгу оставаться с ней наедине, что ли?
– А к маггирам мы идем тоже для того, чтобы договориться с их предводителем?
– Естественно. Но маггиры мне откажут.
– Зачем же тогда терять время?
– Политика. Хотя ты вряд ли знаешь это слово. Видишь ли, это прекрасная возможность еще раз показать всем окрестным племенам, что маггиры троевластные, почитающие себя средоточием всей мудрости, чести и совести Новоземья, на самом деле черствы и упрямы и превыше всего ставят свои ведовские знания, позволяющие им повелевать огнем, землей и водой.
– Тоже неплохо. Что же превыше знания?
– Любовь. Пойми, Эссени, если бы не умение любить, которое кампьерры воспитывают в своих детях даже раньше, чем те учатся говорить, им бы не выжить под этим солнцем. Ведь все лучшие качества человека – терпение и сострадание, трудолюбие и повиновение – все они порождаются любовью…
Каким странным, нравоучительным тоном говорит он о любви… Вроде бы он прав, но где-то в глубине души топорщит свои колючки насмешливое несогласие.
Похоже, не знает бедный Горон, что такое настоящая-то любовь!
А если он стоит на ее пороге?
Тогда надо срочно переводить разговор на другую тему.
– Почему же маггиры подчиняются Лунному Нетопырю, если они так всемогущи?
– Поневоле. Они троевластны, но не всемогущи. Повелителю Тьмы подвластен один воздух, зато в любой момент он может кого угодно оградить своей лунной поволокой, которая непреодолима для колдовских чар. Но маггиры действительно мудры, и Нетопырь позволяет им многое… Во всяком случае, то, что не опасно для жизни.
– Одного я не пойму: почему этот летучий деспот так заботится о жизни тех, кого презирает, над кем издевается, кого ценит не больше, чем пыль под ногами?
– Почему? Да потому, что он – бог. А что такое бог без тех, кто в него верит?
– Но его же все ненавидят!
– Правильно. Любовь – это для ближних своих. Ненависть – для бога.
Вот это заповедь!
Он поднялся. Вспомнил, наверное, что если богу – богово, то здешнему одинцу – как минимум уважение:
– Пора. До завтра, Эссени. Оставайся на этом месте. А меня ждут.
17. Маггиры троевластные
Поспешность, с которой он удалился, была чуть ли не оскорбительна. Отогнул, точно ковер, край мохового покрова, устилавшего пол, нашарил что-то вроде скобы или кольца; с усилием потянул (она чуть было не влезла не в свое дело со своим традиционно-непрошеным «тебе помочь?», но вовремя прикусила язычок). Раздался странный для здешних мест гул, словно вода хлынула по трубам. И тут же появилось ощущение, будто пол, покачиваясь как поплавок, поднимается. Сэнни, не скрывая тревоги, глянула на Горона – по
