Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
6. И лавина снегов…
Легкий, размашистый шаг. Вперед – назад. И снова вперед – назад. Только несчастные колокольчики похрустывают. Постукивают костяшками сжатые кулачки. Что же теперь сказать Юргу? И как? Слетала так, на минуточку и без мужнина ведома, на Невесту, и, что уж совсем недопустимо, – без обязательного эскорта. Кстати, ничего ведь и не случилось, няньки ей не нужны, не то что некоторым…
Между прочим, надо бы поторопиться, пока все семейство не вернулось с вечернего купания. Гнев командора (если честно себе признаться, то справедливый) будет страшен. Пережить такое желательно при минимальном количестве свидетелей. Лучше бы и вообще без оных. Так что наилучший вариант – подождать до позднего вечера, нежаркое (по сравнению с невестийским) джасперианское солнышко все равно уже движется к закату. Пожалуй, в качестве предварительного извинения за самовольство стоит учинить не то чтобы маленький пир, но изысканный ужин, можно даже велеть Эрму, чтобы прислал из замка ее любимые канделябры с подставками из лилового порфирита…
А вот что будет после ужина, заранее загадывать не надо – тут уж ей поможет ее прирожденная склонность ко всяким упоительным экспромтам; и только после всего этого, когда она почувствует, что у ее нежного супруга и грозного повелителя не осталось уже никаких сил на командорский гнев, она спохватится: а кстати, дорогой, еще сюрпри-и-из…
Она остановила наконец свое нервное кружение – уж если речь зашла о канделябрах, то стол следует накрыть в шатровом покое. И поскорее.
Принцесса перенеслась туда и суетливо принялась за дело, с легким вздохом отмечая про себя, что у некоторых женщин это получается автоматически. А она впервые ломает голову над тем, как не то чтобы обмануть мужа – да спасут ее от такой мысли все древние боги! – а всего лишь оттянуть до ночи неизбежное признание. И во всем теле такое ощущение, словно по жилам растекся сок незрелых кислых ягод.
Кстати, неплохо бы пошушукаться на эту тему с обаятельнейшей Ушиньюшкой – вот уж кто умеет поддерживать в семье атмосферу безмерного согласия и радушия. Но это потом. А сейчас…
Она круто повернулась на каблуках – и остолбенела: на пороге ее дома четко означился силуэт громадного нахохлившегося крэга.
В первый миг ей показалось, что это поводырь ее отца; но крылатый монстр встряхнулся, как обыкновенная курица, и медленно поднял изящную тонкоклювую головку. Что-то сверкнуло и заискрилось над нею, точно хрустальные иглы, и мона Сэниа с ужасом поняла, что это – венец.
Страх был не за себя – она уже пережила весь кошмар подчинения такому чудовищу; но уж если венценосный крэг рискнул предстать перед ней, то, значит, он хорошо обдумал, кому и чем он будет угрожать. Потому что просто так, для светской беседы, крэги не являются.
Вероятно, обладатель искрометной короны ждал от нее приветствия – что ж, пусть подождет еще. Из хоронушек детской памяти всплыло королевское наставление: как правило, в дипломатических стычках проигрывает тот, кто начинает.
Молчание затягивалось.
– Подойди, – прозвучал наконец хрипловатый, как у старого ворона, голос.
– Я отчетливо тебя слышу, – с ледяным спокойствием произнесла принцесса, не трогаясь с места. – Говори.
– Ты меня боишься?
Брови под аметистовым обручем насмешливо дрогнули. И только. Другого ответа и быть не могло.
– Ну хорошо, – примирительно согласился крэг. – Я думаю, твой отец уже сообщил тебе, что некогда счастливый Джаспер раздирают мятежи и смуты.
– И ты решил поставить это в вину мне? – прозвучало почти презрительно.
– Вина в том твоего отца и твоего супруга! Но с твоей помощью мы надеемся исправить то, что они принесли твоей родной земле: один – своей неспособностью править, а другой… другой – просто своим появлением на Джаспере. А теперь твоим именем должны быть восстановлены закон и порядок, добро и свобода.
Ой, какие слова-то хорошие…
– Моим именем вы уже пытались это сделать. В результате я здесь, – с горечью констатировала принцесса. – В чем-то вы оказались не так уж мудры, как сами себя посчитали.
– Да, – просто согласился венценосный повелитель всех крэгов. – Каждая подвластная нам планета требует уникальной специфики управления, и мы добиваемся своих целей методом проб и ошибок. Это наиболее дешевый способ, хотя он и требует значительных временных затрат. Но у нас ведь в запасе целая вечность.
Про вечность она уже один раз слыхала – на Тихри. Сейчас гораздо интереснее было бы узнать, в каких это величинах они оценивают дешевизну… Но она снова воздержалась от замечаний, вкладывая в это молчание все свое высокомерие, за которым только и можно было укрыть неистребимый материнский страх. Ведь если что – ее десинтор остался на лугу вместе с курткой, а Гуен, занимающая сторожевой пост на верхушке шатрового корабля, не может видеть того, кто расположился на его пороге. Значит, надо тянуть разговор, пока с моря не вернется хоть кто-нибудь – ведь ни Юрг, ни дружинники никогда не расстаются с оружием. А звать их на помощь опасно: неизвестно, что может мгновенно выкинуть эта летучая мразь… или тот, кто переправил крэга сюда.
Но экс-поводыри джасперян не любят долгих разговоров.
Повелитель всех крэгов тоже, похоже, понял, что пора переходить к сути:
– Я решил, что старого короля следует заменить.
Однако! Обычно это решают не крэги. Хотя… В истории королевства много темных мест.
– Но все твои братья так же слабовольны, празднолюбивы и узколобы, как и он.
Если бы это посмел произнести кто-нибудь из рода людского!.. Но перед нею был не человек.
И притом – куда он клонит?
– Сожалею, но ни у одного из моих братьев нет сыновей, – как бы между прочим бросила она.
– Да. И я это знаю. – Это прозвучало как приговор.
Но тогда оставалось одно – немыслимое, ошеломляющее, долгожданное: освобождение от островного плена!..
– На Джаспере существуют вековые законы престолонаследия, – произнесла она твердо, – и я первая встану на их защиту.
– Я слышал, что твоих братьев преследует злой рок; когда никого из них не останется в живых, наследник престола определится сам собой.
– Его величество король Джаспера сообщил мне об этом. – Она собрала всю свою волю, чтобы не позволить кипевшей ненависти вылиться в словах. – Ты убиваешь моих братьев. Но рано или поздно кто-нибудь из них окажется сильнее тебя!
Послышалось что-то вроде сорочьей трескотни – это в горле крэга перекатывались ледяные горошинки пренебрежительного смеха.
– И ты всерьез на это надеешься? Напрасно. Тем более что мы не унижаемся до грязной работы. Принцев губит их собственное легкомыслие и самодовольство. И пока действительно не поздно, у тебя есть
