На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
— Порча или использование амулета влечет за собой вычет из денежного довольствия, — сказал лесной тролль по имени Бата.
— Круто, — откликнулся я. — У нас будет денежное довольствие! А сколько?
— Э-э-э-э… — он почесал лохматую голову. — Хер его знает, сколько юнкерам-пустоцветам платят! Холодняк давать?
— У меня свой, — я продемонстрировал дюссак.
— Так-то конкретный свинорез! — покивал тролль. — Значит, мачете — долой, бери форму и шуруй.
За моей спиной присвистнул Ави, на меня покосился Строев и еще кое-кто из стаи Вяземского. Они не ожидали, что у меня будет что-то свое. Я ведь усиленно косил под голодранца! Зато теперь мог с важным видом процитировать Людвига Ароновича:
— Работать надо! — и лихо загнал дюссак обратно в брезентовый чехол.
Ладно, не лихо. Тупо получилось, он застрял, так что я его положил поверх коробки с формой, наполовину обнаженным, и пошел переодеваться под смешки товарищей.
Форма, кстати, была черная, опричная, очень удобная, с самоподгоном и элементами легкой брони: щитками, наколенниками, налокотниками и прочей штукой. Напялив такой костюмчик, каждый из нас становился похож на уберсолдата из кхазадских легенд. Даже перчатки тактические, с обрезанными пальцами, имелись. Ну, и берцы! Берцы были что надо. Суровые такие, с толстой подошвой и бронированными вставками на пятках и носках. В таких себя героем сразу чувствуешь, только ходить поначалу неудобно, пока умная обувь к тебе не притрется и не откалибрует эргономику.
— Разбились на две группы! — крикнул Барбашин, когда все, наконец, оделись.
Тут же определились два центра силы: Вяземский и Розен. У первого уже имелась спаянная команда из пяти человек, и к нему по первому зову тут же перешел Вадим из кулачной команды, и кое-кто еще. А Денис Розен и не говорил ничего, просто стоял с безразличным лицом, скрестив руки на груди, и рядом с ним стоял Максим Серебряный — наш золотой медалист. Тинголов сказал:
— Я к Вяземскому не пойду, он нелюдей не любит.
— И я не пойду, потому что я с Тинголовым, — пожал плечами Ави. — Кого я буду заколупывать, если мы будем в разных командах?
— Пойдём тогда к Розену. — пожал плечами я.
Вяземский иронично поднял бровь, когда я развернулся в сторону Дениса, и ничего не сказал. Да мне и пофиг было, что он там себе думал. Я в любом случае предпочту иметь в команде проверенного крутого целителя, чем кого угодно другого. Драться и ледышками пулять во все, что движется — дело нехитрое. А вот сустав на место поставить и несварение желудка вылечить — это в полевых условиях куда важнее.
Весь мой небогатый опыт говорил о том, что даже на войне сражаются далеко не каждый день. А вот дерьмо всякое случается с завидной регулярностью. Поэтому я выбираю спокойного Розена, а не импульсивного и харизматичного Вяземского — пусть он и реально крутой.
— Рад, что ты тут, — хлопнул меня по плечу Денис. — Нормально все будет, посмотришь.
— Значит, сейчас — на инструктаж, следом за мной. А потом первая группа едет на Чертово Городище, — ткнул пальцем в команду Вяземского Барбашин, а потом посмотрел на нас сочувствующие: — Вторая — в Бельдягино.
— А нет, не будет, — выражение лица Розена нисколечко не изменилось. — Не будет нормально. Мы в жопе. Если вас это утешит — они тоже.
Меня это, если честно, ни разу не утешило.
Глава 9
Лето и пулеметы
Стояла удушающая жара, все люки древнего, как шушпанцер Лейхенберга, броневика, были открыты, но это ни разу нас не спасало. Солнце палило нещадно и, несмотря на все чудесные свойства опричной одежки, с меня тек пот. Ни о каком кондиционере и речи идти не могло, все охлаждение шло только из двух открытых люков естественными воздушными потоками. Транспорт подпрыгивал на каждой колдобине, которых тут было изобилие, а мы подпрыгивали на жестких сиденьях. Вчерашние студенты, а нынче — юнкера сдавленно матерились в десантном отсеке, водитель — матерый усатый дядька с кибернетическим глазом, почему-то закрытом пиратской повязкой — сидя в кабине матерился в голос.
— Мать-мать-мать! — рычал он. — С прошлого инцидента два месяца прошло, а рокадную дорогу так никто и не подсыпал гравием!
То есть, звучало оно совсем по-другому, но суть была такова. Мы ехали вдоль границ Хтони по землям Калужского сервитута, по юридикам Воротынских и Оболенских, по бескрайним пустошам прихтонья, выжженным магией и артиллерийским огнем. Черная Угра — так называли эту Аномалию. Она вытянулась вдоль реки, представляя собой полосу хтонической земли примерно десять километров в ширину и сотню — в длину, вдоль рек Воря-Угра-Ока-Жиздра. Уже здесь, на этой гравийке, в нескольких сотнях метров от хтонических границ мы чуяли дыхание скверны.
В эфире Хтонь виделась темным туманом, по субъективным ощущениям — напоминала то ли запах каленого железа, то ли горячего асфальта, то ли прогорклого и подгорелого масла… А выглядела ровно так, как и называлась — черной. Деревья, трава, вода, даже воздух — все это как будто посыпали угольной крошкой, сгустив и затемнив все цвета, которые в общей массе своей давили на психику первозданным мраком.
— Солнце садится, зараза, — проговорил водитель, оборачиваясь к нам. А потом вдруг спросил: — Пулеметом кто-то владеет?
Розен молча поднял руку, и Ави — тоже. Остальные неуверенно переглядывались.
— Значит, гном — лезь за кормовой пулемет. На тебе задняя полусфера. Защиту кто-то ставить может?
Тут откликнулись все старшекурсники и Серебряный.
— Нормально… Значит, вы — к амбразурам! Целитель — не воюет, целитель — лечит! Остальные — сидеть ровно, держать оружие наготове, и, если какая-то падла пролезет внутрь — рубить ее всмятку! Ясно? — рявкнул водитель.
— Ясно! — откликнулись мы.
А я спросил:
— А как вас зовут?
— Вахмистр Плесовских! А ну, иди сюда, любопытный! — он поманил меня пальцем из-за плеча, не переставая крутить руль. — Лезь в кабину, юнкер!
Я полез через десантный
