Окно призрака - Камрин Харди
Юэн даже не сразу осознал, что Бернард замолчал. Он сидел, уставившись на свои руки, снимал и надевал кольцо на безымянный палец абсолютно механически. Лишь спустя несколько минут молчания осмелился поднять на Бернарда взгляд. Тот сидел в кресле с настолько усталым и бледным видом, что, казалось, вот-вот закроет глаза и уснет прямо здесь. Или чего хуже.
Юэну вдруг захотелось пересечь комнату и проверить пульс на его запястьях, может быть, даже дружески и успокаивающе обнять, чтобы ощутить, бьется ли вообще его сердце. Будто услышав эти мысли, Бернард сделал глубокий вдох. Грудь его высоко поднялась и опустилась, что можно было считать за жизненный признак. Юэн пошевелился на стуле.
– Берн, – сказал он сдавленно, – мне жаль, что это все произошло с тобой. Это несправедливо.
«Шикарные слова, ты определенно умеешь подбадривать людей. Мог бы просто промычать «угу», и эффект был бы тот же. Как ему поможет тот факт, что тебе жаль?» – обругал себя Юэн. В разговорах с собой речи получались красноречивее и продолжительнее. Ему всегда казалось, что обычных слов в таких ситуациях недостаточно. Что надо оказать какую-то более существенную помощь, но жизнь за другого человека не проживешь и прошлого не изменишь. Какие слова могли бы облегчить боль Бернарда?
– Я поначалу, когда мы только познакомились, наверное, наговорил тебе всякие не совсем приятные вещи, – виновато улыбнулся Юэн. – Прости за бестактное поведение. Я часто говорю глупости.
Бернард слабо улыбнулся. Взгляд его потеплел.
– Ничего. Я уже привык к твоим глупостям, – сказал он и, вскинув руку, обессиленно опустил ее обратно на подлокотник. – Ты не мог знать подробностей, поэтому просто высказал общественное мнение обо мне и о моей семье. Но это хотя бы было искренне и смело. Лучше, чем распускать слухи за спиной. Ты тогда говорил что-то про откровенность. Наверное, так правильнее – говорить, о чем думаешь. Быть прямолинейным, а не увиливать. Не скрывать, если что-то идет не так. Мы мало разговаривали с отцом о матери. Возможно, в этом был наш главный пробел. Может быть, если бы мы были честны друг с другом, многие вопросы, на которые сейчас нет ответов, не возникли бы. И я бы не сидел здесь в окружении тысяч снимков, не понимая, зачем отец их делал. Ну, может, когда я переберу их все, что-нибудь да пойму, – Бернард встал с кресла и подошел к Юэну. Он не выглядел растроганным или угрюмым, только усталым. На губах слабая тень улыбки, в глазах – какая-то расслабленность. – Я пойду спать. Если будешь играть на гитаре, не забудь после выключить свет и проверь на всякий случай дверь.
Уходя, Бернард коснулся гладкой спинки стула Юэна и мягко провел по ней рукой. Какое-то время Юэн сидел в комнате один и пытался переварить услышанное. Вряд ли Берн хотел своим рассказом вызвать жалость. Не ожидал он и извинения, которое вырвалось у Юэна. Он поделился тем, с чем столкнулся, и просто захотел выговориться. И казалось, что ему даже стало чуть легче от этого. Достаточно ли просто быть рядом, чтобы унять боль другого?
* * *
На следующий день Юэну снова предложили подменить отсутствующего гитариста на концерте. Писал, однако, не Нат, а ребята из молодого коллектива, исполняющие исключительно каверы и выступающие, как правило, на разогреве. Юэн видел их всего пару раз, знал чисто номинально. Ребята не надеялись на то, что Юэн согласится, но рискнули связаться с ним через администратора одного клуба. Он ознакомился с их сонглистом и понял, что это будет легче легкого. Практически все было ему знакомо, а для остального он включит импровизацию.
Юэн сообщил Бернарду, что вечером его не будет. После рабочего дня они заехали в дом-ловец-снов за гитарой, Бернард довез его до городской автобусной остановки, и на этом моменте они расстались. Ребята из кавер-группы – парни лет по шестнадцать-восемнадцать – не верили, что Юэн согласился с ними сыграть. Они признались, что наблюдали за его творчеством и в чем-то старались быть похожими, успели даже перед концертом показать пару своих наработок. Юэн был польщен, однако, пообщавшись и выступив с ними на сцене, понял, что вряд ли согласится снова выступать с новичками.
Парни оказались адекватными, в их молодом коллективе пока не ощущалось напряжения, но Юэн чувствовал, что для него это пройденный этап. Ему необходимо что-то другое. Впрочем, ребята, казалось, очень воодушевились тем, что с ними сыграл Юэн. Звездой мирового масштаба он себя, конечно, не почувствовал, однако именно этот случай заставил его задуматься над тем, что все-таки он чего-то добился своим увлечением. И возможно, то, что сейчас он мелькает один, а не в составе группы, пойдет ему даже на пользу.
По дороге к дому-ловцу-снов у Юэна возникло странное предчувствие. Не тревога и не предвкушение, что-то совсем другое. Он шел и напевал песни с недавнего концерта, однако голова все равно была забита чем-то другим. Не совсем понятно чем, словно в мозгу работало какое-то приложение в фоновом режиме.
Подойдя к дому, Юэн понял причину своего странного предчувствия – свет в окнах не горел, машина отсутствовала. Он вернулся раньше, чем вчера, и час нельзя было назвать поздним, однако не застать Бернарда дома он не ожидал.
Юэн потоптался на лужайке, оглядываясь по сторонам, и сел на крыльцо. Бернарду звонить не стал. Он не имел ни малейшего понятия, куда мог поехать фотограф и когда вернется, вроде тот ничего не говорил, однако надо было чем-то убить время. Юэн достал гитару и начал играть. Сначала прошелся по известным песням, потом попробовал заняться сочинительством.
Они не называли имена,
Но приходили вновь и вновь,
Питались моими снами;
Я прогонял их прочь.
Примерно спустя час к дому подъехала машина цвета зеленый металлик. Бернард с рюкзаком за спиной и с неизменными двумя фотоаппаратами вышел из машины и медленным шагом направился к дому.
– Давно сидишь?
– Не очень. Успел придумать всего половину песни.
– Надо было приехать позже, – вздохнул Бернард. – Чтобы ты сочинил целый альбом.
– Ты был в студии? Снова засиживаешься допоздна? – спросил Юэн, укладывая гитару в чехол.
– Не-ет, – протянул Берн, поднимаясь на крыльцо и подходя к двери. – Надо было съездить по делам.
Судя по тону разговора, Бернард не горел желанием рассказывать, по каким именно делам он ездил, впрочем, Юэн и не настаивал на подробностях, хоть и не отрицал, что было бы просто интересно узнать. Откровенность, о которой упоминал
