Смотритель - Олег Васильевич Северюхин

— Слушаю, насяльника, — согнулся в поклоне монах.

— Ты зачем нас сюда привел? — спросил штурмфюрер.

— Приказ свыше был, однако, — сказал уклончиво монах.

— От кого именно? — настаивал Фон Безен.

— От самого большого насяльника, — повторял Савандорж.

— От Будды, что ли? — спросил Метелкин.

— Еще выше, — сказал Савандорж.

— Кто же еще выше Будды? — спросил фон Безен.

— Профессор, — гордо сказал монах.

— Хорошо, — не стал уточнять фон Безен, — а как они приехали именно в то время, как мы появились здесь? Как можно до Тибета добраться за несколько часов?

— Они ехали долго, насяльник, — сказал Савандорж, — и мы тоже гуляли долго, месяц, однако, гуляли.

— Где гуляли? — не понял Метелкин.

— Везде гуляли, — уклончиво ответил монах, — сейчас чай выпьете и все вспомните.

Подошедшая мадам Лохонг принесла на деревянном подносе две расписные деревянные пиалы с дымящейся жидкостью.

— Пейте, однако, — сказал Савандорж мужчинам.

Переглянувшись между собой, Метелкин и Безен выпили.

Питье было приятным и пахло какими-то травами. Внезапно в глазах поплыли метельки-огонечки и что-то голубое заполонило все пространство. Они уже спали.

Страшный сон на двоих

Метелкин и фон Безен идут по какой-то дороге, окутанной легкой дымкой. Вокруг тишина и дорога такая мягкая, что заглушает шум шагов.

— А где Савандорж? — спрашивает фон Безен и голос не разносится вокруг. — Где Савандорж? — кричит штурмфюрер и трогает за плечо Метелкина.

— Чего? — кричит лейтенант и понимает, что фон Безен не слышит его. — Чего? — Метелкин наклоняется к штурмфюреры и кричит ему в ухо.

Фон Безен отшатывается и говорит:

— Ты чего кричишь? Я же не глухой, — но понимает, что слова не долетают до его собеседника. Тогда он наклонился к Метелкину и сказал нормальным голосом:

— Ты не знаешь, где Савандорж.

— Не знаю, — ответил Метелкин, — может, его вообще с нами нет. А что это за местность, ты здесь бывал когда-нибудь?

— Нет, место незнакомое и такое ощущение, что впереди усадьба какого-нибудь помещика, — сказал фон Безен.

— Похоже, — согласился лейтенант, а вот там впереди и ворота виднеются.

Впереди в дымке были кружевные ворота, а за воротами была такая же дымка, как и за спиной путников.

Около ворот прохаживался старичок в белом балахоне и с двумя ключами на поясе. Один ключ золотой, а другой серебряный.

— Смотри, — сказал фон Безен Метелкину, — мы у ворот на тот свет, а это апостол Петр, у него золотой ключ от врат Рая, а серебряный от Ада.

— А ты откуда все это знаешь? — лейтенант недоверчиво покосился на штурмфюрера-всезнайку.

Эх ты, большевик, — сказал фон Безен, — я учился в нормальной школе и нам вместо коммунистической теории преподавали историю и рассказывали о религии, а в декабре месяце двадцать пятого числа мы праздновали Рождество — день рождения Иисуса Христа.

Подойдя к воротам, они поздоровались со старичком.

— Докладывайте о своих хороших делах, — предложил старик.

— Я боролся с большевизмом, — доложил фон Безен.

— А я боролся с фашизмом, — торжественно сказал Метелкин.

— А разве между ними есть какая-то разница? — удивился апостол.

— А как же, — сказал лейтенант, — фашисты борются за счастье капиталистов, а мы боремся за счастье простого народа.

— Каких капиталистов? — сказал штурмфюрер. — Национал-социалистическая рабочая партия Германии не имеет никакого отношения к фашизму. Это все коммунистическая пропаганда. Фашизм есть только в Италии. А в Германии наши наци подняли с колен Германию, обеспечили работой рабочий класс и крестьянство и свято блюдет их гражданские права. Не то, что коммунисты в России, которые расстреливают миллионами своих людей, за то, что подобрали три колоска в поле или опоздали на пять минут на работу.

— Наша партия большевиков тоже подняла Россию с колен, — запальчиво стал говорить Метелкин. — Мы провели индустриализацию и коллективизацию. У нас все работают на победу, не считаясь ни с какими жертвами.

— Вот-вот, не считаясь ни с какими жертвами, — ухмыльнулся фон Безен. — Вы были в числе победителей в Великой войне и могли тоже поучаствовать в грабеже Германии. Но ваши большевики при поддержке нашего Генерального штаба совершили революцию в стране-победительнице и развернули в ней гражданскую войну. Вы уже подсчитали, сколько людей вы загубили в гражданскую войну и в лагерях во время вашей индустриализации и коллективизации? Мы же вас расколошматили в 1941 году в пух и прах. Народ свой вы не жалеете. Ваши фюреры говорят, что русские бабы еще нарожают детей.

— Зато ваши гестаповцы носят черные повязки со свастикой, — выдвинул последний аргумент лейтенант.

Ну и пусть носят, — миролюбиво сказал штурмфюрер. — Это знак солнца, знак чистоты и стремления к свету. А ваши гестаповцы носят змею с мечом на рукаве, а комиссары носят пентаграмму. Ты знаешь, что она обозначает? Не знаешь, вам и не говорили об этом. Она олицетворяет власть правителя, которая распространяется на все четыре стороны света. Вы сразу поставили задачу завоевания всего мира и лозунг ваш Голодранцы усих краин — гоп до кучи! тоже является признаком завоевательных намерений.

— Это вы завоевали всю Европу, — не сдавался Метелкин.

— Мы не завоевывали Европу, — степенно сказал фон Безен. — Кто из европейских стран воевал с нами? Да никто. Австрия ликовала, когда мы пришли туда. В Чехословакии в нас выстрелил один пьяный майор. Венгрия нас поддержала. Словакия тоже. Бельгия, Голландия, Люксембург Франция имитировала войну с нами, как же, самая крупная армия в Европе. С Польшей пришлось повозиться две недели. Но ваш Сталин помог нам, внезапно появившись за польской спиной. Да, с Англией мы воюем, но мы же ее не завоевали. А вот расскажи-ка уважаемому старцу, как вы завоевали весь Кавказ и Среднюю Азию с Прибалтикой.

— Мы ничего не завоевывали, — запальчиво сказал лейтенант. — Это все наши земли. Императоры российские завоевывали их не для того, чтобы отдавать их кому-то, и чтобы они мнили себя равными нам.

— Вот именно! — торжествующе сказал штурмфюрер. — Вы как были империей, так и остались империей. А у любой империи главной задачей является завоевание новых земель и порабощение других народов. Вы к тому же еще расисты, а в отношении евреев вы ведете себя как тысяча гитлеров.

— Неправда! — закричал Метелкин. — Мы любим евреев!

— Вы их любите? — гомерически захохотал фон Безен. — Вы уничтожаете дома главного еврея Иисуса и всеми силами стремитесь воспитать ненависть у своего народа к представителям еврейской нации, наводняя органы безопасности их представителями.

— Хватит, хватит, — замахал на них руками апостол Петр, — я совершенно не вижу разницы между вами. Когда придет время Высшего суда, вы будете сидеть рядом