Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Сергеевна Руднева
Мы с Валентайном застыли в растерянности. Но не Эверли. Бросившись к Валентайну, призрак схватил его за руки и умоляюще произнес:
– Пожалуйста, остановите его. Он спокойный человек, но иногда на него находит… Он все держит в себе, копит долго, не позволяя чувствам взять над собой верх. Иногда это толкает его на безумные поступки!
Я похолодел.
Взгляд, которым смотрел на нас мистер Нетеркотт… Так смотрят, когда…
Я видел такие взгляды.
Я знал их слишком хорошо.
Ничего не говоря, я бросился в погоню.
Почему-то так устроена жизнь, что, если кто-то один поддается безумию, все вокруг следуют за ним.
Так случилось и со мной. Я даже не вспомнил о пальто, выскочив на улицу. Нетеркотт бежал, не разбирая дороги, вниз по улице, и я помчался за ним. Холодный ветер ударил меня в лицо. Кажется, собирался дождь, начиналась мелкая морось, но я не обращал на погоду внимания.
Важнее было не упустить нашего беглеца.
Я не силен в беге, поэтому мне быстро перестало хватать дыхания, а мысли путались. В иное время я мог бы пуститься в лирические размышления о природе человека, опасности самоубийств и треклятого чувства потери, которое разрывает на куски. Я сам прошел через это – не без помощи Валентайна, играющего чувствами людей в своих интересах.
Но в тот момент я мог только молиться, чтобы ноги не подвели меня раньше, чем я его догоню.
Я очень надеялся, что Нетеркотта гонит вперед смятение, вызванное силой его тоски и болью потери. Что у него нет плана, нет цели, что он, производящий впечатление такого разумного и обстоятельного человека, не продумал все заранее.
Судьба была ко мне благосклонна – Нетеркотт мчался вперед, запахи Темзы начали примешиваться к запаху влаги и земли, я чувствовал, что развязка близка, и если бы он поводил меня кругами еще немного – я бы точно упал без сил.
Но он, видимо, тоже был тот еще бегун.
Он остановился на набережной, опираясь на перила, и застыл, вперив взгляд в суровые серые предгрозовые волны, поднявшиеся на реке.
Я уперся ладонями в колени, пытаясь сквозь рваные вдохи выдавить его имя.
– Нет… Нетеркотт…
Он обернулся.
Взгляд его был диким – все это время он не осознавал, что его преследуют, не осознавал даже, что куда-то бежит. Он не понимал, как оказался на набережной в одном сюртуке.
Почему перед ним стою я. Меня он тоже не узнавал.
Я снова вспомнил, как поднимается в душе черная волна, сметающая все на своем пути, и протянул к нему руку.
– Нетеркотт… Послушайте…
– Что вам надо? – Он шагнул назад, вжимаясь спиной в парапет.
– Я должен вам сказать одну вещь.
Каждый вдох отдавался болью в груди, ноги болели невыносимо, но я сделал к нему шаг. Еще один. Налетевший порыв ветра бросил волосы мне на лицо, и я раздраженно откинул их.
– Что за вещь? – Он говорил тихо и сипло.
Но Темза была за его спиной, а я перед глазами, и пока он не делал резких движений… Я думал, что могу что-то исправить.
Мне никогда не доводилось никого останавливать раньше. Почему-то всегда думал, что это безнадежно, ведь человек уже сделал выбор, нашел свой выход.
Но сейчас… Я не был готов проиграть его черной тоске.
– Вы должны знать. Насчет Эверли.
Его античное лицо выглядело так, словно мрамор крошился на глазах. Еще немного – и он просто обрушится на мостовую грудой пыли, точно и не было никогда никакого Нетеркотта и все это было зря.
– Что вы можете знать об Эверли? – прохрипел он. – Вы, гробовщик…
– Вам известно о нашей репутации? – спросил я и тут же себя поправил: – Вам известно. И поэтому вы пришли к нам. Вы надеялись…
Нетеркотт побледнел до серости и отвернулся.
– Призрак Эверли в конторе, – крикнул я.
Его силуэт окоченел. Меня пробрало могильным холодом, я обхватил себя руками и шагнул ближе.
Разговоры о призраках лучше вести на пониженных тонах.
– Призрак Эверли в конторе, – повторил я. – Мы беседовали с ним, я и мой компаньон. Есть кое-что, что он скрыл от вас. Но я считаю, что вы имеете право знать.
Некоторое время он молчал.
В его глазах отражалось серое небо и серые воды Темзы.
– Что? – наконец уронил он.
И в его голосе я услышал отзвук того, что было так хорошо мне знакомо. В отчаянии я шагнул вперед и положил руку ему на плечо.
– Вы не виноваты, – горестно прошептал я. – Не виноваты.
Его плечо под моей ладонью напряглось. Но он не сбросил мою руку, не попытался уйти, только стоял, точно каменный истукан.
– Откуда вам-то знать? – Лишь его губы страдальчески искривились.
Я едва мог расслышать его слова – настолько сильный поднялся ветер. Мне пришлось встать к нему вплотную. До чего странное зрелище мы, должно быть, представляли собой.
– Выслушайте меня, умоляю. – Я обхватил его за плечи обеими руками и отчаянно искал его взгляд. – Вы не виноваты. Это было решение Эверли, принятое рационально, разумно, головой, а не сердцем. И вы ни при чем. Разве что… Разве что при том, что он счел лучшим для вас унести свою тайну в могилу.
– Тайну? – эхом отозвался Нетеркотт.
Я кивнул.
– Эверли был болен. – Три простых слова я с трудом вытолкнул из своей гортани. – Страшно болен, и все равно не прожил бы долго. Он выбрал уйти – и оставить вам только светлые воспоминания…
Нетеркотт взревел, отшвыривая меня от себя. Я потерял равновесие и упал на одно колено, думая только об одном – как ни на минуту не потерять его из вида, чтобы он не совершил чего-то непоправимого.
– Он хотел этого ради вас! – крикнул я. – Вы были ему дороги. Вы были его покровителем, другом! Он не хотел, чтобы вы видели его угасание.
– Вы сами-то слышите, что несете? – Нетеркотт схватил меня за воротник рубашки и с силой встряхнул.
Я вцепился в его руки, пытаясь отцепить от себя.
– Вы правда так считаете? Тогда зачем вы меня остановили, вы, безумец!
– Эверли… – прохрипел я. – Эверли считал, что да. Вам стоит… уважать это. Хотя я и не согласен, что это лучший выход.
Нетеркотт в ярости еще раз меня встряхнул. Мне стало больно, на висках выступила испарина, но я упрямо продолжил:
– Вам больно. Вы думаете о своей боли… Но Эверли хотел, чтобы остались его картины. Воспоминания
