Дело мертвого дракона - Мария Камардина
От осознания этого факта мне становится не по себе. Это что ж получается – если песенка-паразит на меня так подействовала, артефакт действительно существует и работает?!
Документы меня слегка успокаивают: прослушивание альбомов в домашних условиях должно было усилить лояльность к исполнителю и вызвать желание явиться на выступление лично. Я бы ни за что не купила билет на группу, от песен которой меня тошнит, но я и не вхожу в пятьдесят три процента потенциальных доноров.
От чтения распечаток начинает болеть голова. Я для очистки совести пролистываю подборку почти до конца и цепляюсь взглядом за фото. Лица в чёрно-белом гриме чёрно-белая распечатка искажает до полной неузнаваемости, и о том, что это певец в окружении поклонниц, я догадываюсь методом исключения. Несколько секунд я вглядываюсь в изображение, пытаясь понять, что мне не нравится: Беленков в центре, рядом восемь девушек, ещё двое парней, и у всех в руках…
Куклы?
Присматриваюсь, переворачиваю пару страниц, нахожу картинку лучшего качества. Действительно, куколки: безликие соломенные скрутки, обрывки лент, нитки на запястьях, на шеях, крестом через грудь – на распечатке они кажутся чёрными, но я уверена, что красные. У некоторых торчат соломенные косы, у других, тех, что в руках парней, торчит кое-что ещё, третьи связаны парами, как те «неразлучники» у Ирины в кабинете.
Старательно гоню от себя ассоциации – мало ли, кому нравятся народные традиции! – но моё «не по себе» усиливается с каждой страницей. На распечатках скриншоты из соцсетей с подборками фотографий горящих кукол, тонущих кукол, утыканных иглами, разрезанных ножницами…
Б-р-р.
На обложке альбома, который я неосмотрительно начала слушать, тоже, оказывается, изображена кукла: ручки-ножки-голова из соломы и ниток, ни ленточки, ни лоскутка – только пятно напротив сердца оказывается головкой булавки. На развороте вкладыша в диск, где обычно пишут тексты песен, Беленков скалится в камеру, сжимая куклу в зубах. «Желаешь? – спрашивает подпись к фото. – Убей!» Рядом кратенькое описание придуманного им ритуала: оказывается, для того чтоб мечта сбылась, её нужно метафорически убить, отвязав тем самым от себя. Инструкция прилагается: берёшь солому и нитки – красные! – собираешь человечка, вкладываешь в него всё самое сокровенное, а потом убиваешь под музыку с альбома любым удобным способом. Жертва принесена, освободившаяся энергия ушла к духам, теперь жди – и дождёшься…
Если выживешь.
Быстро пролистываю документы. Смертей после ритуала в прошлый раз не зафиксировали. Но ведь сейчас у неизвестного злоумышленника нет ни концертов, ни тысяч поклонников, готовых на добровольные пожертвования…
У меня дрожат руки.
Князев трубку не берёт. Шиплю сквозь зубы, фотографирую страницу…
Белый экран.
Не поняла.
Смотрю на распечатку. На телефон. Снова на распечатку – и обнаруживаю, что буквы побледнели.
Ничего себе защита информации от копирования!
Выпутываюсь из пледа, вскакиваю, едва не падаю от очередного приступа головокружения. За те пару минут, что я пытаюсь найти блокнот и карандаш, распечатка выцвела настолько, что текст едва угадывается, переписать удаётся самое основное и с кучей сокращений. К счастью, те страницы, которые я не фотографировала, попыток к бегству не делают, но вынимать их из папки я опасаюсь.
Полдня печатал – а потом, видимо, полдня зачаровывал. Ха.
Залпом допиваю чай, заставляю себя дышать ровно. Набираю Семёна – ну хоть этот никуда не делся.
– Привет, где твоё начальство?
– На совещании, – без удивления отзывается он и тут же поясняет: – Ты пятый человек, который мне звонит с этим вопросом за прошедший час. Тебя записывать в очередь жаждущих внимания светлейшего Князя? Случилось чего?
Я защипываю переносицу, пытаясь понять, а случилось ли и что именно, если таки да.
– А скажи мне, пожалуйста, – говорю медленно, – та девочка, про которую вы рассказывали, с амулетом. Она случайно в процессе зарядки музыку не слушала?
Семён шуршит бумагой.
– Наушники рядом лежали, ага.
– А ещё что?
– Телефон, катушка ниток, зажигалка, пепельница… Погоди, а тебе зачем?
Я сглатываю – в горле опять становится ужасно сухо.
– А в пепельнице, – спрашиваю хрипло, – не осталось обрезков соломы?..
…Через полчаса «светлейший Князь» заезжает ко мне вне всякой очереди.
– И ведь сам лично эту папку в руках держал, – ворчит он, просматривая распечатки. – Нет бы глянуть…
– Ты ж весь день печатал, – ехидно напоминаю я. Он отмахивается, но признаётся:
– Кощеева вашего попросил. Сказал, что, если тебя не занять, ты сама влезешь по уши в какую-нибудь дрянь. И вот скажи мне теперь, что я неправ!
Лучше бы он был неправ.
Защита Особого отдела не даёт прочитать информацию никому постороннему, но Князеву папку выдали лично в руки, поэтому строчки хотя и недовольно дрожат, но никуда не деваются. Я оставляю капитана на диване в комнате изучать документы и иду на кухню делать чай, а когда возвращаюсь, он мрачно сверлит взглядом стену. Предложенную мной кружку в руки берёт, подносит к губам, но не пьёт.
– Думаешь, артефакт? – спрашивает он вдруг.
Пожимаю плечами.
– Его же не нашли. Но чисто теоретически он мог быть, к примеру, у кого-то из сообщников. Или поклонников.
Капитан вздыхает и всё-таки отпивает чай. Морщится, выплёвывает на ладонь листик мяты, критически его разглядывает, косится на меня и аккуратно кладёт неугодную зелень на салфетку.
– Ближайшие соратники Беленкова про Учителя, – он кривится, – ничего не знали. Ну те, кто выжил. И девки в Алискином салоне не были в курсе, и подруги её, а допрашивали их всех серьёзно.
Я сажусь рядом, и некоторое время мы таращимся в стену вместе.
– Меня больше волнует, – говорю медленно, – что Саламандры ни в одном случае следствию ничего не рассказали. И Ундина мне велела не лезть в это.
– Велела? – оживляется Князев. – А как сформулировала?
Я напрягаю память.
– Сказала, что колдун не моё дело, – припоминаю кое-как. – Моё дело – человек. А её дело – баланс… Та-а-ак, погоди.
Мы смотрим друг на друга, и я могу поклясться, что думаем об одном и том же.
Тварь, которая способна пленить Саламандру.
Дух, не имеющий физического тела.
Колдун, но не человек.
Учитель – это…
Элементаль?!
Глава 14. О весне и птицах
По-дурацки начавшаяся неделя по-дурацки и продолжилась.
Во-первых, во вторник утром на моём рабочем столе лежала заявка на полную драконоборческую лицензию и участие в турнире от некоего Соколова А. Е. Видимо, дежурство в кустах у водохранилища заменило собой требуемые по регламенту охоты.
Во-вторых, лично Соколов А. Е. на рабочем месте не появляется и во вторник, и в среду. Нет, в понедельник вечером он, пробегая мимо кабинета с документами для заявки, узнал от шефа про моё плохое самочувствие и соизволил позвонить и поинтересоваться, что да как, да не надо ли приехать. Но я здраво рассудила, что рассказ о музыке, куколках и наших с Князевым догадках только усугубит сложившуюся ситуацию, и отговорилась переменчивой погодой и низким давлением. К тому же Сашка, как выяснилось, торчал на водохранилище не просто так, а записался в ночные смены, и на кой он мне тут, невыспавшийся и всего на час?
В-третьих, в четверг весь состав Департамента свалил-таки на этот несчастный турнир, прихватив до кучи практиканта. Я гордо осталась «на дежурстве» – потому что кто-то должен был, потому что заколебали меня эти драконоборцы и потому что страшно, блин. Сидела с Настасьей в кабинете и глушила кофе до тех пор, пока мужики не вернулись с благой вестью и Сашкой: его никто
