Начало пути - Алексей Игоревич Ильин
Я подошёл к раковине и посмотрел на себя в зеркале. М-да, ну и видок. Тёмные глаза лихорадочно горят, волосы стоят дыбом, а на бледной коже кровавые разводы приобрели вид какой-то гротескной маски. Включив воду, я принялся умываться. Само наличие в классе раковины указывало на то, что почти всем ученикам приходилось мыть лицо, после таких вот прорывов.
Выключив воду, я вернулся на своё место. Свеча всё так же горела. На неё мои метания никак не повлияли.
— Ну что же, предлагаю продолжить занятия по той же схеме. Я буду пытаться до тебя достучаться, а ты будешь использовать этот канал как поводок, который сумеет тебя направить куда надо. Твоим заданием будет ответить мне мысленно, чтобы я услышал. Надеюсь, твоя магия поняла, в каком направлении ей нужно двигаться. — Заявил Рощин, делая какие-то пометки в своём журнале.
— Если только мой дар сам не начнёт сопротивляться. — Ответил я еле слышно. Как ни странно, но Рощин услышал. Он поднял на меня взгляд и менторским тоном сообщил.
— Дар не должен сопротивляться, если ты сам не будешь ему мешать, но на этом этапе необходимо подключать к занятиям и теорию. А также как можно больше тренироваться.
Ну, практиковаться у меня есть на ком. Целый факультет настроенных ко мне враждебно подопытных. Только бы на Лео не нарваться, да на Ромку. Это они посещают, кроме меня, уроки ментальной магии.
С Демидовым понятно, генетически заложенный дар, подаренный его Роду Лазоревыми. Подозреваю, что подарили они его Демидовым вместе с домом. Ещё бы узнать, как именно это произошло. Только у него, в отличие от меня, дар он не спит, а вполне нормально развивается.
Что касается Гаранина, то мне до сих пор непонято, зачем ему это, если способностей к менталистике у него нет от слова совсем. Роман с завидным упорством пытается развить в себе эту ветвь магии искусственным путём. Не знаю, получается у него или нет, но Рощин уже озолотился, строча статьи по прохождению этого эксперимента в журнал «Наука и магия» чуть ли не каждую неделю.
Так что сейчас мне нужно учиться, учиться и ещё раз… в общем, ясно. А ещё необходимо тренироваться, чтобы влезть в чужую голову сознательно, потому что случайно больше не получится.
Глава 11
Следующие недели пролетели, как один миг. Я пытался наверстать весь теоретический материал, который забросил, когда готовился к экзамену у Лазерева. Сделать это оказалось не так-то просто. Вот когда я в полной мере ощутил, что память моя оказалась не такой хорошей, как мне всегда представлялось. От избытка информации, которая в большинстве своём никогда мне не пригодится в будущем, я начинал потихоньку звереть.
Да еще и Рощин вцепился в меня клещами, стараясь вызвать очередной прорыв и сдвинуться в моём обучении с очередной мертвой точки. Но, похоже, мы делали что-то не так, потому как больше ничьих мыслей я не слышал и образов мужиков в трусах не видел ни случайно, ни намеренно. Я даже грешным делом, пытался тренироваться на моих сокурсниках, которых не любил больше остальных, но ничего из этого не вышло. Возможно, и для того, чтобы в чужих головах копаться нужно подождать первого выброса, я не знаю, никто же мне ничего так и не объяснил.
Май месяц наступил неожиданно, и я узнал, что такое сессия. Если кратко и в двух словах: целая толпа зелёных прокофеиненных зомби со взъерошенными волосами вяло меняла местоположение по периметру гостиной вместе с учебниками и тетрадями с конспектами. Первыми начинали сдавать экзамены третьекурсники, на следующий день мы.
Самым первым экзаменом у меня стояла история и культурология. Про историю я благополучно забыл, а о том, что нам ещё на этих занятиях преподавалась эта самая культурология вообще узнал только когда расписание экзаменов получил. Последние три месяца я приходил на эти пары только для того, чтобы поспать, потому что слушать монотонный бред, который нёс этот — то ли доцент, то ли аспирант, было просто невыносимо. Да и с Егором мы ни одного билета не разобрали. Я даже не думал, что по истории будет какой-то экзамен.
Я как мог пытался себя успокоить, в панике пролистывая страницы учебника одну за одной, стараясь вогнать в свою многострадальную голову как можно больше информации за очень короткий промежуток времени. Материал преподавался хаотично. Некоторые периоды и эпохи даже связаны между собой не были. Как можно одновременно учить историю древнейшего мира, где фараоны строили пирамиды, а люди поклонялись многочисленным богам, и вместе с этим разбирать Великую французскую революцию до становления Тёмной империи?
Стиснув зубы, я читал материал, изредка выходя из комнаты, чтобы перекусить, а потом вновь утыкался в учебник, погружаясь в недра истории.
За день до экзамена ко мне пришло ощущение присутствия белоснежного пухлого зверя, и отнюдь не Гвэйна, а полного песца. А ночью накануне экзамена на меня накатила непонятная паника, плавно переходящая полноценный ужас. Хотелось побиться головой об стену от осознания собственной тупости, лени и безответственности, которые шли со мной бок о бок почти всё время обучения.
Я судорожно думал, что мне делать, начиная понимать, что был сейчас близок к тому состоянию, когда впервые столкнулся со Смертью. Не так ярко, но пугающе до жути.
— Интересно, если меня и дальше будет так трясти, мой мозг тоже начнёт экранироваться, как моя магия? — нервно рассмеялся я, задавая вопрос Гвэйну. Он спал, но я его растормошил и заставил меня выслушать. Волк тряхнул головой и, спрыгнув с кровати, вышел из комнаты, лапой открывая дверь. — Вот же свинья неблагодарная, — выдохнул я и вышел следом за ним.
В гостиной уже практически никого не осталось. Засиделись только первокурсники, старательно впихивающие крохи информации в свой уже переполненный мозг. Старшекурсники же относились к экзаменам более спокойно и только вздыхали: «Неужели мы тоже такими же были?»
Побродив по гостиной, я сел на диван и протянул руку к газете, лежавшей на журнальном столике. Пробежав глазами столичные новости, не отметил ничего сверхважного. Остановив взгляд на последней странице, в которую вчитался очень внимательно.
