Край неба - Марк Дж. Грегсон
Выстрелы пушек «Омега» вскрывают больше чешуек. Мы атакуем оголенную плоть, но гигатавн не замедляется.
Забуриваясь в недра острова, он вызывает мощные толчки. И пока гражданские суда продолжают покидать столицу, остров сотрясается с дикой силой; небоскребы рушатся с оглушительным грохотом, окутанные столбами пыли.
Мы уклоняемся от обломков и после того, как один из них чуть не пробил палубу, отходим подальше в сторону. Команда замирает на несколько секунд, глядя на происходящее с абсолютным бессилием. Уперев руки в колени, изможденные, мои люди чуть не валятся с ног.
Сердце разрывается от боли.
Громила единственный не сдается. Опустошает боезапас всех наплечных пушек, какие есть. Со слезами на глазах, разрядив одну, отбрасывает ее и сразу хватает другую. Потом голыми руками мечет гарпуны. Все больше и больше поддается безумию.
Зато остальные не могут шевельнуться.
Морда гигатавна уже скрылась в недрах скалы, а хвост еще извивается снаружи.
Дядя тем временем подносит коммуникатор к губам и рассылает сообщение всему флоту. Впервые на моей памяти его голос дрожит.
– Всем кораблям, принять на борт как можно больше гражданских.
– Мы еще можем сражаться! – кричит Громила, кидая в зверя ручные гранаты. – Тупоголовый ты крачий помет, Урвин!
Дядя не реагирует.
Громила бросает взгляд на меня:
– Не слушай его, Элис!
Не выдержав его взгляда, я отворачиваюсь.
– Элис!
– Элдон, – тяжело дыша, говорю, – веди нас к ближайшему доку.
– Нет! – с ревом кидается на меня Громила.
Брайс и Родерик прыгают на него, и все трое падают на палубу. Громила орет, надрывая горло.
У меня болит сердце. Болит все тело.
И пока гигатавн прогрызает себе путь в недра острова, мы летим к доку. А там толпа отчаянно вопящих людей ждет, что их подберут.
Всех мы унести не сможем. При всем желании.
Прибывают и другие охотничьи корабли. Вскоре «Гладиан» уже битком набит перепуганными пассажирами. Какая-то женщина с надрывом кричит, потеряв своего младенца. Престарелая пара уступает места на борту трем малышам. Ошеломленные, дети жмутся к своим папам. Брайс встает рядом с ними.
– Пусть займут мое место, – кричит Громила. – Малыш вон там! Отдайте место ему.
В этот момент остров начинает трясти сильнее и порт наполняется криками, от которых меня бросает в дрожь. В панике люди бегут к «Гладиану», но мы уже отчаливаем. Некоторые валятся через край, другие прыгают и хватаются за перила, но, соскользнув, падают в открытое небо.
Мне становится холодно.
Дети тянутся к нам, забравшись на плечи родителей, однако мы уже отошли. Другие корабли тоже. Тысячи людей, запрудивших улицы Айронсайда, умоляют вернуться за ними.
Дядя кладет руку мне на плечо, а я до того поражен увиденным, что даже не стряхиваю ее.
Издав глухой удовлетворенный стон, монстр тем временем выползает наружу. В пасти у него пульсирует светом какой-то предмет: сердце острова.
Айронсайд вздрагивает. Еще несколько секунд он висит в воздухе, а потом великая островная столица, этот маяк и светоч нашей силы, низвергается с неба. Нам же остается только хвататься за перила и с дрожью смотреть ему вслед.
Тысячи голосов в унисон издают жуткий вопль, но вот и он пропадает, сменившись бессловесным завыванием ветра.
Глава 45
Через несколько минут гигатавн, сонно прикрыв глаза, ныряет в воронку за кислотные тучи, словно привлеченный некой неведомой силой.
Мы должны последовать за ним, прямо вниз, но корабль забит до отказа. К тому же это равносильно самоубийству, и остальная часть флота с этим согласна. Стоит хвосту зверя скрыться в воронке, как синие цилиндры взрываются. Черные облака схлопываются, закрывая отверстие.
Глядя на них, я чувствую, как во мне закипают гнев и боль. Эта тварь была создана с одной единственной целью, и она еще вернется. Она будет приходить до тех пор, пока мы не сдадимся. Но я этого не допущу. Придумаю, как уничтожить чудовище.
На палубе царит траурное настроение. Все на грани, напряжены так сильно, что кое-где начинаются драки. Однако в этих неспокойных волнах утесом возвышается Громила: лицо его залито слезами и глубоким, грудным басом он затягивает песню.
Поначалу голос у него срывается и слова звучат неразборчиво. Однако крики сразу же стихают. Все смотрят, как он сердито проходит к носу корабля и встает у перил.
Мы с Родериком тоже проталкиваемся вперед. И, глядя туда, где недавно парил Айронсайд, поем «Песню падения». К нам присоединяются другие. Слабыми от страха голосами все стоящие на палубе почитают память тех, кто испытал падение, которое однажды предстоит познать и нам.
Как бы высоко ни поднялись мы в жизни, в конце все падем.
И когда стихают последние аккорды, на палубу опускается тишина. Никаких больше драк. Только печальные люди цепляются за скудные пожитки и за любимых, которым повезло пробраться к нам на борт.
– Курс на Мидленд, – велит мне дядя. – Я иду вниз, свяжусь с мастерами.
И вот мы тихо летим сквозь синее небо. Китон настаивает, чтобы нам с Брайс перевязали плечи. Теперь, когда адреналин выветрился, рана болит немилосердно. Вся рука и бок у меня в корке запекшейся крови.
Мы с Брайс проходим в медицинский отсек и там вкалываем себе лекарство, накладываем повязки на плечи. Встав друг к другу спиной, переодеваемся в чистую форму.
Делаем все молча, не зная, что говорить и можно ли вообще что-то сказать. Потом, когда я уже готов уйти, она хватает меня за руку и притягивает к себе, заключает в крепкие объятия. За весь день я ничего теплее не чувствовал, поэтому не выдерживаю. Меня колотит дрожь, а потом Брайс нежно утирает слезы и мне, и себе.
– Мы должны быть сильными… ради всех, – говорю я.
– Мы сильны, Конрад.
Вернувшись на палубу, видим вдалеке остров Мидленд.
Здесь живут срединники Айронсайда, и, насколько я знаю, приезжать сюда не брезгуют даже высотники. Вскоре мы швартуемся в оживленном порту этого прекрасного острова. Похоже, многие другие тоже решили направиться к Мидленду: небо полнится кораблями, ожидающими своей очереди на швартовку. Зато у нас на борту король, и потому нас пропускают вперед.
Наш трап шумно падает на причал.
На Мидленде полно причудливых кирпичных домов и каменных тротуаров. И хотя здесь тоже имеются парящие экипажи и прочие технологические удобства вроде теплошаров, этот мир не похож на столичный: никаких небоскребов, нет шумного делового центра, небо над которым кишело бы летающим транспортом.
Это тихая гавань и – на ближайшее время – пристанище для беженцев. Некоторые из них, еще не спустившись по трапу, уже в
