Бездушиш - Андрей Олегович Рымин
— И вообще-то мы тоже все преданы господину Сону, — нахмурился Броден.
— Ты понял, о чём я.
Разговор начал смещаться в сторону опасной темы. Дункан здесь новичок. Его четыре проведённые на Ойкумене года в сравнении с почти двумя сотнями лет, которые капитан Искупляющих состоит на службе у наместников провинции Джи — смехотворный срок. Очевидно, что Броден не позволит схитрить и нарушить приказ господина, даже если и существует такая возможность.
— Постойте, — решил я вмешаться. — Мне не нужно поблажек. Я и сам уже давно мечтаю обзавестись дарами. На Воде я сто раз пожалел, что я бездарь. Раньше возраст не позволял. Отец считал, что мне рано лезть в Бездну. Но теперь-то я вырос.
— Слова мужика, — хлопнул меня по плечу сидевший рядом со мной мужчина по имени Дэнис.
Этот коренастый крепыш отвечал в отряде за оборону. Мало того, что он мог на минуту накинуть, хоть на себя, хоть на кого-то другого Покров, так ещё и умел ставить стену огня.
— Ну, раз сам хотел, — развёл руки Вилли. — И не бойся, с пустыми карманами мы тебя в Бездну не пустим. Нам в походы каждому по бобу выдают. Если кто в нору лезет из наших, мы всегда ему свои бобы отдаём. И особый рюкзачок для такого случая у нас всегда собран. Там зелья, мелки-угольки, фонарь, фляги, верёвка, бумага… В общем, всё, что может в Бездне понадобится. Не пропадешь. Всяко, с даром вернёшься.
— Спасибо! — поблагодарил я. — Теперь осталось только нору найти.
— Уж с этим проблем не возникнет, — невесело хмыкнул Дункан. — Нор здесь валом. В каждый выход находим. Белых на Ойкумене нет, зато всех остальных пруд пруди. Кто бы их ещё закрывал.
— На земле есть такой полис — Ковчег, — улыбнулся я. — Там люди платят огромные деньги за то, чтобы получить возможность закрыть нору. А здесь…
— А здесь Бездна убивает больше бездушных, чем нечисть, — перебил меня Вилли. — Клянусь своим троеростом — удержаться непросто. Здесь скучно, а соблазн получить новый дар так велик, что народ всё лезет и лезет в норы. Это Дунк сейчас говорит, что ему больше не надо, а посмотрим, как он через полсотни лет запоёт. Был у нас один, до нор жадный — постоянно лез в Бездну. И что? Нет его больше. Как по мне, так обилие нор — это главное испытание Пояса Жизни. Пойди тут доживи до тех тысяч.
— А можно здесь поподробнее, — вновь ухватился я за возможность перевести тему разговора на самое важное. — Паладин говорил про три тысячи лет. Это правда? Неужели, чтобы барьер пропустил тебя дальше, нужно собрать настолько огромную сумму отмера и возраста?
— Не барьер, — покачал головой Броден. — На Истину уходят с острова Хранителей Равновесия — тех самым островных колдунов, как их кличет народ. На нём расположены врата перехода. Набравший нужные числа бездушный находит в любом из портов корабль Братства и просится на борт пассажиром. Дальше Серые уже доставят на место.
— Понятно, — кивнул я. — Храм и здесь помогает Идущим, ведя нас по Пути. И, как быстро обычно выходит набрать нужные числа в отмер?
Ожидаемо. Дружный хохот, сотрясший трапезную, подтвердил мои мысли. «С того времени из Конклава на Истину ушло не так много Вилоров, и кем-то из них вы быть точно не можете». Произнесённые Вилором Лантом слова ещё там, на Суши, позволили мне понять главное. На предшествующий Вершине пояс попадают исключительно Вилоры. Зная это, можно с уверенностью утверждать следующее: либо в Конклав принимают каждого Идущего, достигшего определённых высот, либо необходимых для перехода на Истину запредельных значений, кроме самих Вилоров, никто в принципе не способен достичь.
— Кто бы знал, — произнёс отсмеявшийся первым Маркан. — Мы таких не встречали.
— Обычно… Ну ты сказанул, — с трудом выдавил из себя сквозь хохот Вилли. — Да я за свою сотню лет здесь ни разу не слышал, чтобы кто-то собрал те три тысячи.
— Знаешь, какой отмер у капитана? — кивнул на Бродена Мор. — Попробуй угадать.
— Наверное, несколько сотен.
— Не несколько, две.
— Двести девять лет, — поправил Огнеплюя Броден. — И ровно семнадцать из них я принёс на Ойкумену с Воды. Ты ведь знаешь мой возраст. Мне двести девяносто семь лет, из которых я провёл на службе у наместника Сона сто девяносто четыре. Ты умеешь считать. Получается, я здесь больше прожил, чем отмера излишком скопил. Мне до Истины целая вечность. Даже мне. А ведь я уже толком не помню те времена, что предшествовали моему появлению здесь. Прости, Эндор, теперь Ойкумена твой дом на очень, очень, очень и очень долгое время.
— Очень, очень и очень, — передразнил Жуля Дункан. — Скажи уже честно. Мы здесь навсегда. И мы — сраные рабы.
— Разве только рабы Единого, создавшего Путь, — хмуро глянул на него Броден. — Следи за словами, Дунк. Не дай Бездна, ляпнешь такое при ком-то чужом…. Ты не слушай его, Эндор. Да, наша служба безвременна, но мы не рабы. Мы живём в праздной сытости, развлекаясь истреблением нечисти и закрытием нор. Путь Искупления — вовсе не каторга. Да, истинного могущества мы ещё не достигли — оно ждёт нас на Вершине — но бессмертие уже, считай, наше. Старость больше никому из нас не грозит. За год здесь, ты возьмёшь в отмер два, если даже не больше. В крайнем случае наместник всегда выдаст семя. Неудачи случаются, но чаще обратное. Вон у Манса в отмере сейчас двести тридцать один год, как я помню, — нашёл Броден взглядом самого молчаливого члена отряда, невысокого жилистого блондина с холодными голубыми глазами, обладателя Искр, Пугача и ещё целой россыпи малополезных в деле борьбы с нечистью даров, — а ведь он попал на службу к наместнику Сону на полвека позже меня.
— Мне везёт на Ключи, — подтвердил хриплым безэмоциональным голосом Манс. — Давно красных не брал.
И ещё одна странность. Они второй век служат Сону. Каждый новый наместник наследует имя предшественника? У местных же нет, ни отмера, ни гарантированного срока молодости, определённого установленной продолжительностью жизни конкретного пояса. Семена тоже не могут продлить жизнь уроженцев Ойкумены. Они, что же, здесь все — долгожители? Вопрос
