Лита - Тамара Витальевна Михеева

Девушка заплакала, но Лита только и смогла, что погладить ее по плечу. Ей нечем было ее утешить. Потом она пошла к старейшине Свиле. Выяснила, что урфы разграбили эту богатую деревню лишь однажды, несколько лет назад.

– А как они пришли? Переплыли озеро?

Свила задумалась.

– Я тогда еще не была старейшиной… нет, не по воде. Они вокруг озера обошли, вон с того краю. Там дорога была, а потом озеро разлилось, хвала Айрус, заступнице нашей, и дорогу размыло, тот край заболотился – видишь, деревья в воде стоят.

– А с другой стороны?

– Там протока. Раньше мост был, да снесло как-то в снежный год, а мы не восстановили. На лодках проще перебраться.

– И после этого они к вам не приходили?

– Хвала всем богам!

Лита пошла к Лангуру. Он раздобыл у здешнего плотника рубанок и строгал доску… кажется, уже пятую. Стружка яростно летела из-под лезвия.

– Они боятся воды, – сказала Лита ему в спину.

Лангур вздрогнул, руки его застыли. Рубанок стукнул о доску, и Лангур вытер лицо. «То ли пот, то ли слезы», – подумала Лита.

– Что?

– Урфы боятся воды. Они не пришли в Свилу, потому что не могут переплыть озеро. Они не идут на Золотой город, хотя там есть чем поживиться, потому что между пределами и городом – огромная река, а мост разрушен. Они боятся воды, Лангур!

Ее голос звенел от важности открытия.

Он повернулся к ней. Лита подумала, что не такой уж он и взрослый, вряд ли старше ее брата Фиорта.

– Мы должны это использовать, – пробормотала она, потому что он молчал. – Я пока не знаю как, но…

Лангур вдруг шагнул к ней, обнял, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы и стоял так, не говоря ни слова. А потом так же молча отпустил и ушел очень уж быстрым шагом.

Зовущая ветер

В лесу бушевала весна. В начале месяца саари Лита и все, кто присоединился к ней, еще стояли в Озерном пределе. Было решено двигаться всем вместе к Горному, но ждали устойчивой погоды. Лита разглядывала свою рукописную карту и видела, что Арыцкий перевал совсем близко, а за ним – храм Всех богов и мама с Кассионой. Если бы Лита могла, она бы ушла в эти горы, но она не могла. Каждый день приходили и приходили люди из разных деревень, разных пределов, часто с женами и детьми, они склоняли перед ней голову, просили принять их в ее войско и позволить сражаться с ней плечом к плечу с проклятыми урфами. Лита с каждым днем все больше входила в роль главнокомандующего этой странной армией, которая не умела толком драться, а оружие каждый мастерил себе сам, потому что оружейников не хватало. Сами себе добывали еду в лесу и озерах, ставили шалаши и собирались вечерами у костров, чтобы рассказывать страшные сказки и петь песни.

Людей становилось все больше, но и Лита, и Харза, и Лангур понимали, что их войско по-прежнему мало, а главное – совершенно не обучено. Однажды присоединилась к ним и Виса, а с нею человек пятьдесят мужчин и вдвое меньше женщин, зато эти женщины пришли сюда не вслед за мужьями и сыновьями, а чтобы драться наравне с ними – у каждой за спиной был лук и колчан со стрелами.

– Тимирилис, – сказала Виса, – Лангур рассказал нам, что ты готова брать к себе и женщин, если они будут держаться от схватки на расстоянии полета стрелы, – и она попыталась преклонить колена.

– Виса! – поспешно остановила ее Лита и порывисто обняла, но тут же смутилась, отступила на шаг и спросила: – На кого же ты оставила свою деревню?

– На своего сына. Он еще мальчишка, а уже рвется в бой, ну так пусть сперва попробует управиться с деревней, – усмехнулась она, и Лита рассмеялась.

Вызрели целительные дожди Айрус, а Гета расцвела лугами и лесными полянами. Лите хотелось научиться летать, чтобы не наступать на цветы, – так густо они усыпали поляны в лесу. Воздух пьянил, будоражил, и не верилось, что где-то совсем рядом, за равниной и горами, есть зло, и оно снова придет, снова заполонит собой деревни и опустошит их, не успеют пролиться осенние слезы Айрус.

Вечером, сидя у костра рядом с Лангуром, который строгал стрелы, она снова спросила:

– Что за слово вы повторяете все время, когда обращаетесь ко мне?

– Тимирилис – так мы зовем тебя.

– И ты первый начал, еще там, на тималу. Что же это значит? Скажи наконец, пока я не решила, что вы зовете меня старой каргой.

Лангур рассмеялся, а потом сказал:

– Это староальтийское лесное наречие. Твое имя означает «зовущая ветер».

– И почему же ты меня так назвал, а остальные подхватили?

– А ты не заметила, что ветер всегда на твоей стороне? Твои стрелы бьют без промаха, будто сам Тимирер несет их, а перед каждой битвой ты обнимаешься с деревьям, – улыбнулся Лангур. – Они думают, что ты возлюбленная бога Тимирера, а деревья дают тебе силу.

– Я и с Солке обнимаюсь, – проворчала Лита. – Как будет на лесном наречии «обнимающая собак»?

Они посмеялись, но Лангур все-таки объяснил:

– Здесь верят, что деревья – дети Геты и Тимирера, ведь они растут из земли и достают до неба. Твои стрелы всегда летят в цель, ты помогаешь роженицам, облегчаешь их боль. Для всех нас это проявление божественной силы.

– Разве ваши женщины не умеют принимать роды? – покачала головой Лита. – Как-то же вы справлялись до меня.

– Да, но ведь ты еще и слышишь, чувствуешь, когда нужна помощь, и у тебя не умерла ни одна роженица, ни один младенец.

– Мне просто повезло, Лангур. Не так уж много родов я приняла, чтобы говорить, что это какой-то дар.

– Ну, мы верим в другое. Верим, что это бог ветров, неба и простора дает тебе силу, Тимирилис. И у тебя пес – воплощение Тимирера, ведь не просто так он пришел к тебе. Поэтому позволь нам называть тебя так.

– Мне нравится мое имя…

Лангур взял ее за руку:

– Это большая честь – получить имя от народа. Не отказывайся от нее. Тем более если хочешь повести людей за собой сражаться с урфами.

Лита кивнула. Кажется, она поняла, о чем он. И сразу вспомнила имя отца, полученное им от народа в суровое время, в дни голода и беды. Она хотела спросить, что ей делать теперь со своим именем, но под руку ей ткнулся Солке, гавкнул, и тут же раздался крик:

– Чужаки!

Чужаки

Их было двое – юноша и девочка. Юноша все время пытался прикрыть собой девочку,