Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик

Она смотрела вперёд, в белое безмолвие. От воды поднималась дымка, пока не слилась в непроглядную мглу.

– Прости меня, обезьянка, – слова давались тяжело, грудь разрывала печаль и чувство вины. – Я был должен…

– Ты убил её? – Эрика встала напротив окна, медленно повернулась.

– Что ты такое говоришь?

– Ты убил её, – повторила девочка, хватая со своего плеча крыса и бросая его с неистовой силой о стену. – Опять.

– Что ты творишь, Эрика… Что у тебя…

Сначала он увидел синие, горящие в серости комнаты глаза. Затем книгу, излучающую призрачное сияние. Дыхание перехватило, это была одна из тех, что впивалась в разум, отравляя ядом.

– Почему ты не сказала? – он потянулся к книге, которую срочно следовало поместить в изоляцию и унести из дома, пока не стало слишком поздно.

– Я? – рассмеялась девочка безумным смехом. – Почему ты не сказал?!

Глаза вспыхнули, по лицу трещинами поползли нити синего света, книга запульсировала, выбросила побеги и тонкими жгутиками впилась в руки девочки.

– Эрика, обезьянка, послушай, – он сделал шаг к дочери. – Ты должна отпустить эту книгу. Это сирена, она путает мысли.

– Эрика не хочет говорить с тобой, – прогремел голос.

И хотя слова слетали с губ дочери, он знал, что говорит вовсе не она.

– Эрика, я всегда любил тебя! – он, во что бы то не стало, должен достучаться до дочери. – Оберегал тебя!

– Эрики здесь нет! – голос взвился, хлестнул по ушам, причиняя боль.

– Кто ты и что тебе надо?

– У меня уже всё есть! Имя и тело!

Он отступил, собираясь с мыслями. Как же самонадеян он был, используя дар дочери. Как не хотел слушать предостережения Виктора. Ослеплённый погоней, не заметил врага, что оплёл разум дочери. Но ещё не всё потеряно. Он никогда не бросит её. Никогда. Что бы ни завладело его девочкой, он спасёт её снова. Чего бы это ни стоило!

– Тело? – усмехнулся он. – Тело маленькой девочки, которое ты выжжешь своей силой? Которое обратится в пепел прежде, чем ты расправишь крылья?

Рот девочки скривился, глаза прищурились, голова чуть склонилась на бок.

– Скольких ты уже выжег, иллар[73]? Ты удивлён, что я знаю, кто ты? Дух Межмирья, застывший в предмете, ищущий носителя и жаждущий освобождения.

Девочка обнажила зубы, зашипела, метнув искры из глаз.

– Да, я многих твоих собратьев упрятал в тёмные коробки, – усмехнулся мужчина. – И тебя бы ждала та же участь, не отрави ты хрупкий разум девочки.

– Хватит слов, – прошипел иллар. – Она почти пересекла грань.

Почти. Он зацепился за это «почти».

– Значит, у тебя почти не осталось времени!

– У меня? – удивился иллар.

– Тебя, – кивнул мужчина. – Это тело слабо и тебе уже скоро придётся искать новое.

– Ты хочешь меня провести? Как герои твоих мёртвых книжек?

– Я предлагаю обмен. Возьми моё тело. Оно крепче, больше, сильнее. Ты видишь, я безоружен, и не стану сопротивляться.

– Ты приглашаешь меня? – иллар втянул носом воздух.

– Меньшее, что я могу для неё сделать, – стиснул зубы мужчина, кинул взгляд на стол, потянулся и взял кривой цветочный нож.

Демон в теле девочки прищурился, не сводя взгляда с ножа. А когда лезвие коснулось запястья мужчины, оскалился в безумной улыбке, облизнулся, глядя, как металл рассекает плоть и алыми бусинами выступает сама жизнь.

– Тогда приди в мои объятия! – рассмеялся иллар, освобождая от пут руки девочки.

Книга, раскрывшись, повисла в воздухе. Мужчина протянул раскрытую ладонь, и капли крови, сорвавшись, упали на страницы. Книга выгнулась, зашипела, из неё проросли тонкие побеги, как длинные нити медузы, покрытые ядовитыми коготками. Они потянулись к мужчине, оплели его запястье, вросли в его вены, опутали тело, впрыснули морок и скверну. Но пока не погас его разум, он смотрел на свою дочь, видя, как синий свет покидает её глаза, как кожа на лице вновь становится нежной и чистой.

– Я люблю тебя, обезьянка… Всегда…

– Папа? – удивилась девочка, разглядывая свои крохотные ручки и детский наряд.

Ей было года три. Летнее льняное платьишко с оборками, соломенная шляпка. Она сидела в лодке и болтала босыми ногами. Напротив неё расположился мужчина. Он смотрел на малышку и улыбался, хотя по его щекам катились слёзы.

– Да, обезьянка.

– Почему ты плачешь, папа? – насупилась девочка, отчего между бровок образовалась складочка.

– Я люблю тебя, обезьянка, – мужчина притянул её к себе и крепко обнял.

– Мы плывём к маме? – спросила девочка, крутя головой и всматриваясь в туман.

– Нет, обезьянка, – мужчина вздохнул. – Мамы больше нет. Надо было давно тебе сказать.

– Но где же она? – складочка на лбу стала глубже.

– Она далеко-далеко, там же, где и твоя сестра.

– Сестра? – девочка вывернулась из объятий отца. – Но у меня нет сестры.

– Когда-то была, – мужчина взял девочку за плечи и заглянул ей в глаза. – Я хочу тебе кое-что сказать. Обещай, что запомнишь.

Девочка кивнула.

– Я люблю тебя и всегда буду. И чтобы ни произошло в прошлом и настоящем, ты ни в чем не виновата.

– Ты такой странный, – рассмеялась девочка и обняла его за шею. – Я тоже люблю тебя, папа. И ты тоже ни в чём не виноват.

Мужчина на миг закрыл глаза, а когда открыл, то был совершенно один в лодке.

Эрика моргнула, очнулась, завертела головой. Она стояла посреди комнате, окружённая синим светом. Стены вокруг дрожали, шли рябью, оползали и менялись. Память кусками возвращалась. Преображение книги. Комната Жозлин. Обман. Туман. Лодка.

Перед ней стоял отец и держал в руках Ло.

– Папа?

Эрика прижала руки ко рту, отступила, споткнулась обо что-то твёрдое, упала. Попыталась подняться, увидела тело, закричала, запоздало вспомнив о манекене. Чуть дальше у стены недвижно лежал Пират.

Ноги и руки не слушалась, она барахталась, как рыба на песке. То, что было когда-то её отцом, на глазах превращалась в нечто. Кожа трещала, выворачивалась, обугливалась и вновь срасталась, вены вспухали, бугрились, светились, как неоновые нити, глаза стали чёрными провалами. Части его, как сотни кусочков объёмного пазла, перетекали, пока не находили своё место. И вот всё прекратилось, глаза вспыхнули и погасли, тело замерло.

– Быть или не быть? – рассмеялось нечто, вновь вернувшее облик отца и медленно подняло веки.

Ядовито-синий взгляд прожёг Эрику, губы презрительно скривились, книга в руке захлопнулась.

– Папа, почему ты меня обманывал?

– Обманывал, – мужчина закатил глаза. – Ты убила мою любимую дочь и жену.