Бездушиш - Андрей Олегович Рымин
— По реке лесорубы сплавляют, — кивнул дед на дрова. — Только я на своём горбу приношу. У них ветки сушёные, у меня чистый хворост. Для растопки такой куда лучше подходит. Морды кривят, а всё равно берут, йоки жадные.
С показным облегчение я сбросил ношу на землю, и старик потащил хворост волоком к балагану. Если деда послушать, тут вокруг жмот на жмоте. Все у Онуфрия жадные. Вон, как с базарным торгуется. Тот старику: «Маловата вязанка. Вчера больше была.», он ему: «Брешешь! Сегодня даже поболе набрал. Еле допёр.». Ага, пёр он, как же. Но у них так, похоже, всегда торг ведётся.
Впрочем, базарный упирался недолго. Стоило ему смекнуть, что Онуфрий только что вернулся в город, да ещё и пришёл с той стороны, где случился прокол, как торговец тут же напал на деда с расспросами. А старый болтун и рад — размахивая руками шумно делится впечатлениями. Свидетеля недавно кипевшей за стенами битвы немедленно обступил любопытный народ. Всё, застряли мы здесь.
Битый час дед без умолку трещал, упиваясь всеобщим вниманием. Я даже уже было решил, что он забыл про меня. Жрать охота, вода, которой напился от пуза из найденного ещё до встречи с Онуфрием ручья, начинает проситься наружу, сил топтаться на месте уже никаких. Пойти что ли самому поискать, куда ягоду сдать?
— Ох, умаялся, — наконец-то вынырнул из толпы дед. — Давай туес.
Я отдал ему ягоду, и старик вновь исчез в базарной толчее. В этот раз мне пришлось его ждать ещё дольше. Благо, мысли о том, что меня обдурили, я сразу отмёл, а то бы с терзаниями мочевого пузыря боролись бы ещё и переживания на сей счёт. Из-за такой мелочи, как туес ягоды, обманывать наивного деревенского дурачка смысла нет. Я же подловлю потом деда всё в том же лесу и спрошу с него за подлость.
Но нет, Онуфрий не такой. Вернулся с деньгами и с фунтом крупы в платке. Уставший, запыхавшийся. Протянул мне пустой туес и несколько медных монеток.
— Пойдём скорее отсюда, — сиплым голосом выдохнул дед. — Никаких сил уже нет повторять все по новой. Вот посмотришь, стоит ворота на выход открыть, как полгорода тут же помчится любоваться останками нечисти. Всё же демон даже здесь, у нас, редкий гость. Повезло нам с тобой.
— Ты дня три говорил нам сидеть взаперти? — вспомнились мне слова деда про сроки грядущей проверки.
— В лучшем случае, — подтвердил Онуфрий. — Пока гонец до Искупляющих доберётся, пока Видящий прибудет, пока первоочередных, кому ехать куда, всех отпустит. Как бы всю седмицу мне в лес не ходить. Эх… — вздохнул старик. — Опять пояс придётся затягивать. Хотя, куда уж сильнее? И так одни кости.
* * *
К дому Онуфрия мы пришли уже в сумерках. Три этажа, не сруб, камень. Внизу лавка горшечника, что смотрит на улицу. Но дед не хозяин добротного, пусть и старого здания. У него лишь две комнаты в полуподвале со жмущимися к полотку зарешёченными полукруглыми окнами. Зато с переулка свой отдельный вход и очаг в углу, уводящий наружу дым по чёрной от копоти жестяной трубе. Древняя разваливающаяся мебель ограничена столом, парой стульев, забитым простецкой утварью шкафом, вещевым сундуком, рукомойником, скрипучей кроватью и лавкой, на которой мне предстоит спать. Дыра ещё та, но жить можно.
Я сходил справить нужду на задний двор дома, где имелось отхожее место. Там же рядом набрал из водовода воды в выданное дедом ведро. Ужинали сваренной Онуфрием кашей, а уже перед сном сердобольный старик угостил гостя приятным терпким отваром пахучих травок.
Вот вроде бы и без тяжёлых трудов день прошёл, а устал я сегодня неслабо. Лавка жёсткая — подстелить у деда ничего не нашлось — вместо подушки своя же рука. На земле в лесу и то спать удобнее. Тем не менее, стоило мне лечь и закрыть глаза, как я сразу же провалился в мир снов.
* * *
— Хорош дрыхнуть, Роша. Вставай уже. Что там той сон-травы было? У меня уже нетерпёж. Сколько можно валяться?
Старик настойчиво тряс меня, дёргая за плечо. Я открыл глаза. Уже утро. Даже сквозь маленькие полуокна в мою коморку проникало достаточно света. Спавший в другой комнате Дед сидел рядом, подтащив к лавке стул. На вытянутом морщинистом лице довольная улыбка, серые выцветшие глаза хитро прищурены. Какой-то он чересчур возбуждённый. Видать, тоже выспался.
— Доброе утро, деда, — зевнув, потянулся я и сел, свесив ноги с лавки.
— Добрее некуда, — щербато осклабился дед. — Порадовал ты меня, Роша. Ой, как порадовал. Кислёнки, говоришь?
Мгновенно всё поняв, я незаметно прижал руку к карману. Ёженьки… Бобов не было. Спал я в одежде, да, видно, спал настолько крепко, что проспал даже собственный обыск. Сон-трава… Опоили! Но ведь и дед пил со мной тот отвар.
— Да не нервничай так, — ещё шире улыбнулся Онуфрий. — Не сдам я тебя. И, смотри, не пытайся меня убить. Я уже предупредил кого надо — есть у меня один человечек доверенный. Если через час не явлюсь к нему, тот сразу же за стражей побежит.
Я обязан попытаться.
— Ты о чём вообще, деда? — вылупил я глаза на Онуфрия. — Тебя… убивать? Что за бред?
Не поверил. Как лыбился, так и лыбится.
— Ой, не надо, — махнул он рукой. — Хорош притворяться. Я тебя ещё вчера раскусил, а тут ещё и бобы в кармане. Откуда у обычного деревенского пацана возьмутся бобы? Да ещё и четыре штуки. Я знаю, кто ты такой, Роша. Но не бойся — я такой же, как ты.
Я вздрогнул. Вот это удача…
— Вернее, был таким же, — вздохнул старик. — Пока старость ко мне не пришла.
Пояс Жизни… Я-то думал, что здесь проще сдохнуть, чем отмер не успеть набрать вовремя, а оно вон как бывает. Не сумел достать семя жизни, когда срок подходил — и вот ты уже старая развалина, не способная повернуть время вспять. Видать, всё же эти
