Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)
Мимо как раз прошествовал прислужник, разнося что-то, по цвету похожее на любимую сливовую настойку. И Афанасий принялся угощаться. Вкус оказался странноватым, но по крепости напиток не уступал сливянке, и колдун остался доволен. Сунув Владимиру кусок малосольной севрюжины, он от скуки принялся разглядывать гостей.
После нескольких танцев уставшие и потные высокородные дамы и господа выглядели презабавно. У многих дам парики посъезжали набекрень, а на тщательно напудренных шеях и лицах от царящего в зале жара и танцев случились потеки пота, и полосками розовела кожа. Мужчины тоже не отставали: разгоряченные и выпившие, они шумели, махали руками и отирали пот с красных лиц крохотными тряпицами. Все беспрестанно поглощали напитки и что-то жевали, но в этом Афанасий от других гостей не отставал.
Взгляд колдуна остановился на весьма необычной дамочке. Из-за слоя пудры и грима ее возраст определить оказалось непросто, а сама она была тощая настолько, что про такую только сказать «в чем душа держится». Стоя боком к колдуну, дама очень быстро опустошала тарелки. С такой скоростью, будто ее морили голодом как минимум неделю, а то и две. Впрочем, возможно, готовясь к приему, она ограничивала себя, чтобы влезть в тугой корсет роскошного зеленого шелкового платья. И теперь бедняжка просто не смогла устоять перед соблазном. Иногда она замирала и хищно шевелила пальцами в тонких кружевных перчатках, словно бы выискивая добычу. И спустя мгновение ее жертвами становились то крохотные миндальные пирожные, то увесистые куски буженины.
– Нравится девица, господин старший колдун? – ехидно поинтересовался за плечом Резников.
– Да нет, гляжу вот, лопнет на ней корсет или выдержит, – ответил Афанасий и принялся оглядываться в поисках слуги с настойкой. А за его спиной раздался дребезжащий нетрезвый смех коллеги.
«Не буду больше пить того французского вина, дурное оно», – решил про себя Афанасий. И снова поискал взглядом девицу. Она за короткое время уже перебралась к другому столу и продолжила пиршество. Афанасий хмыкнул. Достанется же кому-то жена-обжора. Или уже досталась.
Он выпил еще и вдруг подумал, что с барышней явно что-то не то. Нельзя сказать, что худосочная девица была некрасивой, хотя Афанасий любил крепких и дородных, чтобы в грудях и бедрах объемы не кружевом добавлялись и было за что ухватить. Может, взгляд резал огромный дорогой рубин, блестевший на ожерелье, охватывающем тонкую длинную шею и совершенно не сочетающийся с платьем?
Но что казенный колдун понимал в дамских штучках? Возможно, в этих сезонах модно быть похожей на украшенную елку? Хорошо еще, веток в волосы не навтыкали и гнезда не приладили.
Афанасий взял кусок сыра и, подойдя к Владимиру, сунул ему сыр и тихо проговорил:
– Видишь ту тощую девицу с красным камнем в декольте?
Сыр исчез, а черт кивнул.
– Приглядывай за ней. Что-то мне в ней не нравится.
Черт коротко подтвердил получение приказа, а Афанасий, закусив севрюгой настойку, которая с каждым глотком казалась все вкуснее и вкуснее, стал думать, не подойти ли ему к дамочке поближе и, под предлогом приглашения на аглицкий танец, попытаться завести знакомство и рассмотреть.
Но от этих мыслей его отвлек хозяин дома. Он, сменив костюм на официальный мундир, на котором поблескивала новая побрякушка, снова появился на возвышении.
Началась торжественная часть.
Граф зачитал высочайший указ, в соответствии с коим он и получил орден, а также был пожалован землями. И принялся принимать восторженные поздравления.
Но на этом щедроты не закончились. Были также награждены главы нескольких губернских контор, после чего Афанасий понадеялся уже, что праздник наконец завершится и можно будет потихоньку убраться домой, но не тут-то было.
– А теперь я бы хотел попросить выйти в центр бальной залы, прямиком к нашей лесной красавице, старшего колдуна Канцелярии ея величества Афанасия Репина! – торжественным тоном провозгласил его сиятельство.
Афанасий моргнул от удивления и, как был, с чертом на цепи, поплелся на всеобщее обозрение.
– Господин Репин, – провозгласил граф, – за заслуги перед Отечеством в деле охраны государственного и общественного порядка ея величество жалует вам награду – двести рублей, а также именной колдовской прибор, сделанный по последнему слову техники мастерами в Париже. Кроме того, вы получаете премию в пятьдесят рублей на содержание вашего черта, совместно с коим вы так отважно сражались.
«Ничего себе», – удивленно подумал Афанасий. Заслуг он имел немало, но то, что их столь щедро оценили, стало неожиданностью.
А его сиятельство принялся трясти его руку и вроде невзначай поинтересовался:
– А как здоровье батюшки? Жаль, что по болезни своей его светлость не смог присутствовать на моем рождественском вечере!
– Спасибо, ваше сиятельство, батюшке намного лучше, – с честными глазами ответил Афанасий, хотя не видел папашу с тех пор, как приструнил его фамильяра. Но посыльный с сообщением о том, что светлейший князь помирать изволит, пока не являлся, поэтому Афанасий рассудил, что здоровье батюшки отнюдь не так уж и плохо. И даже позавидовал отцу немного – казенному колдуну невозможно было сказаться больным и не явиться на ассамблею. Но визит оказался весьма полезным. Двести пятьдесят рублей, как говорится, карман не тянут. И черту можно будет накупить жратвы и одежды, раз ему выделили дополнительное содержание.
– Желаю здоровья его светлости, передавай мои наилучшие пожелания. – Граф наконец отпустил руку и благосклонно добавил: – Сейчас Порфирий коньячку еще принесет, вижу, понравился он тебе, Афанасий Васильевич.
– Да как не понравиться, понравился, – сказал Афанасий, еще раз поблагодарил за награду, поклонился и вернулся на свое место.
Награду получил и Резников, хоть и поскромнее. И, довольный, вскоре присоединился к Афанасию.
– И чертяк наших не забыли, – тронутый едва не до слез, поражался старый служака, – не зря велели с собой тащить.
Колдуны выпили.
Особо не стесняясь, Афанасий скормил тарелку паштета Владимиру.
А Резников, в приступе благодушия, отдал какие-то сладости своему черту Иннокентию и снова привязал его к ножке стола.
Афанасий поставил пустой бокал и повернулся к Резникову, чтобы похвалить подчиненного за предусмотрительность, и одновременно протянул руку к графину, желая наполнить бокалы по новой. И… рука его ухватила пустоту.
Обернувшись, он обнаружил, что их стола с закусками и почти полным пузырем коньяка не стало. Как и чертей. А спустя мгновение на
