Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)
– А что, сходится все. Ведь как родился бы ребенок – ты бы сразу сказал, что байстрючонок. А вот как она надеялась от тебя избавиться – вопрос. Не понимала разве, что без контроля ты и ее сожрать можешь, и еще полдеревни… ну да ладно. А как ты яд не почуял? А сам он что, не заподозрил, что ли, а? Хозяин-то твой?
– Еще как подозревал. Все питье и еду проверял. И я все пробовал. И даже вино и лекарство его. Как слег, так сразу и начал. Ничего не нашли.
– Вот как… – прикрыл глаза Афанасий и велел Владимиру: – Воду принеси, – и снова обратился к Иннокентию:
– А чародейство? Ничего ты не чуял?
Тот отрицательно помотал головой.
– Ясно. И значит, передал ты послание, да не успел. Помер твой хозяин без подмоги. Что в кабаке делал?
– Так хозяин велел делать всегда. Если разузнать что надо – иди в кабак. Там люди пьяные, болтают, а ты сиди и слушай.
– Толковый был твой хозяин, нечего сказать. Жаль, что помер. Ну да ничего. Найдем мы душегуба. Понятно, что женушка… знать бы еще как… Вот что. Плечи хозяйские мять умеешь, а, черт?
– Умею, – ответил Иннокентий.
– Так давай, приступай, – Афанасий откинулся назад, – после обеда к этой Алевтине сходим. А сейчас отдыхать хочу, именины у меня, понял?
После обеда Афанасий еще часок вздремнул и, взяв с собой обоих чертей, направился к повитухе. Дом ее стоял на отшибе, возле заросшего рогозом пруда, и вела туда топкая болотистая тропинка, едва выстланная лапником.
– С лешим эта баба там знается, ну… – бормотал Афанасий, с трудом вытаскивая из грязи сапог, и хотел было приказать черту подать ему руку, как тот внезапно исчез, только заросли рогоза зашуршали. Откуда-то раздались визг и утробное рычание. И не успел Афанасий глазом моргнуть, как Владимир появился снова, крепко держа за шкирку крупного камышового кота.
– Ты что же, проголодался? – усмехнулся колдун, но, приглядевшись, прищурился. – Черт, что ли?
– Он самый, – подтвердил Владимир.
– Молодец, – похвалил Афанасий и ткнул в пойманного «кота» пальцем.
– Знаешь его? – спросил он у Иннокентия.
– Никак нет, – отозвался черт.
– Ну что же… все еще любопытнее, – улыбнулся Афанасий и окрикнул: – Ну, что стоишь? Руку мне подай.
Дверь в избу Алевтины оказалась незапертой. А и правда, чего ей было опасаться? Афанасий зашел в дом, нарочито громко топая. Хозяйка вышла к нему и смерила недружелюбным взглядом.
– Чем заслужила такую честь? – уперла она руки в бока.
Вместо ответа на порог шагнул Владимир, продолжая держать за шкирку пойманного черта. Следом вошел Иннокентий и встал от колдуна по левую руку.
Женщина медленно опустилась на пол и поползла к Афанасию. Не успел он опомниться, как она принялась целовать его грязные сапоги.
– Не губите! Не губите, ваше высокоблагородие! Бес попутал! Само вышло!
– Само из Пустоши вышло да в твою избу запрыгнуло, а? – Он пнул Алевтину легонько. – А ну встань и отвечай. Всю правду. Тебе решать – или на кол за ведьмовство, или на каторгу за участие в душегубстве.
– Душегубстве? Ваше высокоблагородие, не губила. Девкам выворотную траву давала, был грех. А чтобы живую душу – да никогда, вот вам истинный крест! – Алевтина принялась истово креститься. – Лекарка я, повитуха. Детишкам на свет божий помогаю выбраться, стариков дохаживаю…
– …Чертей вызываешь. А скажи мне, Алевтина, как тебя твой черт не пожрал?
– Так сама отвар пью. Чтобы женская кровь только под новую луну выходила. И Ваську на эти дни на цепь сажаю. Да баловство это, ваше высокоблагородие, один раз и было всего, не ведьмую я! Честная повитуха!
– Ладно, отвечай, раз честная. В сговоре с молодой женой Стрельникова была? М-м?
Женщина снова припала к его сапогам. Он брезгливо отодвинулся.
– Да как же… не убивала я, Христом Богом… сами они померли, вот крест, сами.
– И от чего же помер старый колдун?
– Так от горячки грудной. Давно ею болел. Лечила я его, бабка мне секрет передала. Не убива-ала… – Она завыла.
– Вот что. Давай рассказывай, как все было, начистоту. Как Стрельников так удачно от горячки помер. А потом подумаем, что с тобой делать.
К поместью Стрельникова подошли уже вчетвером. Увидев их, молодая вдовушка, передав ребенка кормилице, тут же попыталась броситься в ноги. Сговорились они все, что ли?
– Убери ее, – приказал своему черту Афанасий, – а то они мне на сапоге дыру протрут, а сапоги новые почти.
Владимир рывком отдернул девицу от хозяина и остался стоять, крепко держа ее за воротник.
– Ну что… сама покаешься или дознание проводить будем? Если покаешься да расскажешь все чистосердечно, может, и монастырем отделаешься.
– Да каюсь! Каждый день в церкви поклоны бью, лоб уже расшибла, да разве бы решилась я на такое? Но ведь уморить грозил! Черту на корм отдать и меня, и сыночка. Если не его кровь.
– А ты на что надеялась? Ублюдка принести, и не заметит никто?
– Так ведь мог и его быть. Мог! С Алевтининым отваром сила к нему мужская вернулась, любил он меня, редко, но любил!
– А если любил, зачем с полюбовником спуталась?
– Дура молодая! – запричитала девица. – Не хотела, видит бог, не хотела я замуж за старика. Да матушка велела, где мне ослушаться? А что он в любви? Потыкал, потыкал, да и захрапел. Я уже и у Алевтины какой покрепче отвар просила, да та только руками разводила. А тут Федор… хоть и конюха нашего сын… но какие у него глаза, как васильки… были… – Она зашлась в рыданиях и принялась заламывать руки. И рухнула бы на пол, если бы черт не продолжал крепко ее держать.
– Поймали они ее, бедную, прямо на горячем и поймали, – пояснила Алевтина, – их высокоблагородие в отъезде были, да вернулися днем раньше. Лично обоих порол, Федьку насмерть, а она оклемалась. Я ее выхаживала. Тогда мы и сговорились. Только сначала я ей выворотное зелье дала. Понесла, она, дура грешная, а от мужа или полюбовника, сама не знала.
– Тьфу ты, – Афанасий сплюнул на пол, – это ж надо – с конюхом. Спасибо, не с конем. – Он сам рассмеялся своей шутке. – Так, значит, не вышло вытравить, а?
– Не вышло. Крепко сидел, а как на свет полез, так и мамку чуть не убил.
– Сила в нем колдовская потому что, – Афанасий наклонился к вдове, – были у тебя в роду колдуны? А?
– Были… – прошептала девушка, – дед был колдун. Если бы он не помер – не разорили бы нас! И не пошла бы я замуж за черта старого!
– За черта… лучше бы ты с чертом шашни крутила. А что, – он указал на Иннокентия, – симпатичный черт. Подойди сюда, – скомандовал он.
Иннокентий шагнул к нему и
