Синие звезды - Роман Романов
— Только больному воображению моего братца могла прийти в голову столь безумная идея построить этот склеп, — по привычке прокряхтел себе под нос король.
«Склеп, склеп, склеп», — повторило за королем эхо.
Хотя сейчас его собственный дворец выглядел еще более гнетущим и унылым, чем творение Карла.
Мрачный взгляд Никоса скользил по нанесенным на стенах выцветшим портретам. От некоторых из них остались лишь уже ничего выражающие блеклые контуры. Старую историю всегда смывает что-то новое, обращая ее в прах.… Так же, как и жертвы одного кровавого режима, всегда перекрываются жертвами другого.
Портреты по мере продвижения уменьшались в размерах, пока и вовсе не превратились в точки — десятки, сотни, тысячи безликих точек и забытых лиц. И за каждой этой точкой скрывалась чья-то поломанная жизнь.
-И все они отдали жизни лишь за глупые подозрения моего братца, не желающего слышать правду о себе, — провожая портреты взглядом, прокряхтел Никос.
«Правду о себе, правду о себе, правду о себе», -повторило эхо.
— Не каждый правитель способен слышать правду о себе, — ответил королю главный ляонджа. — Тем более не был способен такой трусливый самодур, каким был Карл.
Впереди послышался негромкий гул испуганных голосов стражников. А эхо, повторив их испуганное бормотание, разнесло по тоннелю:
«Ляонджи, ляонджи, ляонджи… Кровавый тиран Никос, кровавый тиран Никос…»
Взгляд Никоса упал на мемориальную доску, завершающую Карлов переулок, на которой красовалась выбитая надпись:
«Видеть человеческие мысли дозволено лишь Акилину!» -и ляонджам -было приписано корявым почеркам.
«Эпоха Карла II Жестокого унесла жизни двенадцати тысяч ни в чем неповинных поданных Вистфалии, которые были…»
Между строк выбитой надписи тем же корявым почерком было приписано:
«Кровавый тиран Никос, а сколько невинных жизней унесла твоя эпоха? Сколько невинных людей задохнулось от аквомора? Было истерзано и замучено в попытках добиться справедливости? Умерло с голоду? Лишилось рассудка в Аквомории? Сколько? Кто вспомнит про них? Ты не вырываешь нам языки, но затыкаешь рты не хуже самодура Карла! Но будь уверен, твоим гнусным преступлениям скоро придет конец, и положит его не вымышленный Акилин, а мы, свободные жители Вистфалии!».
— Еще час назад этого безобразия здесь не было, ваше величество, — промямлил глава королевской стражи. — Не было, ваше величество, —стараясь, заслонить спиной подставившую его табличку, еще более неуверенно промямлил стражник.
-Значит, так ты заботишься о безопасности своего короля? –гневно сверля стражника глазами, прокряхтел Никос. — Или, может быть, ты в сговоре с этими предателями?
«Безопасность, безопасность, предатели, предатели», — повторил переулок.
Стражник, спешившись с лошади, рухнул на колени.
— Ваше величество, как вы могли такое подумать? Мои люди проверят каждый миллиметр. Мы с пристрастием допросим всех жителей соседних домов, но найдем столь подлого изменника, осквернившего памятный монумент!
Король лишьнедовольно фыркнул в ответ, проворчав себе под нос:
-Заняться этим бездельникам нечем.
Тем временем в глазах графа загорелся какой-то недобрый огонек, а на лице заиграла ехидная улыбка:
— И ты уверен, что безопасности его величества ничего не угрожает? -обратился он к стражнику.
— Разумеется, ваша светлость, — поднимаясь с колен, ответил глава королевской стражи. — Готов поклясться в этом своей жизнью, мы проверили каждый закуток… -но голос его звучал неуверенно.
Ехидная улыбка на лице графа стала еще шире.
Стражник попытался обратить внимание сидящего в мрачном раздумье Никоса.
— Ваше величество, мы способны обеспечить вашу безопасность, — оправдываясь, пробормотал он. — Вам ничего не…
Королевская процессия выехала из Карлова переулка.
…не угрожает, — стражник попытался сказать что-то еще, но его голос перешел в бульканье, и он рухнул на землю, схватившись за горло из которого торчал арбалетный болт.
Еще один болт, просвистев в воздухе, врезался в стенку кареты и тут же разлетелся на множество осколков.
-Чистейший аквомор, — самодовольно улыбаясь, граф похлопал неровную стенку кареты, — не пробьет какой-то там болт с аквоморовым напылением.
Никос сплюнул, глядя на корчащегося в агонии стражника.
— Зачем нужен стражник, который не может защитить даже себя? — недовольно проворчал монарх.
Главный ляонджа ехидно хмыкнул в ответ:
— В шестой раз за этот год, ваше величество. Жизнь ничему не учит этих изменников.
— Почему твои «невидимые защитники» допустили подобное? — снова недовольно проворчал Никос.
— Ваше величество, — граф хитро сощурил свои ярко-ярко синие глаза. — Зачем хватать одного муравья, когда можно уничтожить весь муравейник?
Король согласно кивнул головой, а затем недовольно прокряхтел:
— Когда же Вистфалия сможет избавиться от этого предательского нароста на своем теле. Единственная цель этих подлых изменников уничтожить нашу великую страну! Понятия «родина» для них незнакомо!
— Разумеется, ваше величество, цель этих подлых предателей разрушить созданное в ваше мудрое царствование процветание и порядок, — с легкой усмешкой произнес граф, глядя в окно кареты на закрытую аквомором, превратившуюся в ядовитые развалины Лицию.
— И где же наш старый добрый Нико? — глядя на часы, проворчал себе под нос лорд де Гонель. Это был худой дерганый старик с редкими седыми усиками, аккуратно уложенными на его слишком вытянутом, продолговатом лице.
— Может быть, как обычно, заблудился в коридорах своего дворца или спросонья перепугался какой-нибудь тени? — выпустив из трубки колечко серебристого дыма, ответил лорд де Монре, захохотав от собственной шутки, так что затряслось его толстое, словно барабан, брюхо.
На дерганом лице лорда де Гомеля промелькнула усмешка:
— Как бы, мой друг, тобой не заинтересовались наши славные ляонджи, они сейчас очень пугливы, — с наигранной тенью испуга в голосе прошептал лорд де Гонель.
Лорд де Монре выпустил еще одну струйку серебристого дыма:
— Чего им пугаться меня, старого добряка?
-Помню, когда Герман смел только вылизывать башмаки Шарля, — проскрипел, вклинившись в беседу стоящий в сторонке лорд де Анкель.
— А сейчас он дорос до того, что ему позволили заправлять королевскую постель Нико, — посмотрев на часы, проворчал лорд де Гонель, чем вызвал широкую улыбку на толстом лице де Монре.
Послышался кашель, а затем недовольное чертыханье на энноском:
— Варварская помойка! Дыра!
Несколько злобных плевков, и чертыханье перешло в нечленораздельные звуки.
— Первый раз Вален на своей исторической родине, — с сочувствием взглянув на сына, молодого парня со слезящимися от кружащего в воздухе аквомора глазами, произнес лорд де Гонель. — Надеюсь, что и
