Проклятый мастер Гуэй - Александра Сутямова

Солнце скрылось за горизонт. На чащу опустилась ночная тьма.

Писарь продолжал сидеть неподвижно. Даже будь его воля, двинуть ногой или рукой он не мог, а те уже начали замерзать. Неужели он здесь так и погибнет? Всего-то остановившись на привал.

Со стороны могло бы показаться, что юноша спал, но на самом же деле, всё видел и слышал.

Например, как возле него ходили звери, в том числе и хищные, но, благодаря покровительству Небес, а быть может, заклинанию того демона, словно бы человека не замечали.

Долго ли продержатся чары? Ведь у каждого заклинания есть срок. Разве нет? А что, если какой-то тигр увидит его раньше, чем сойдёт паралич? И почему именно он? Для чего?

А главное – если сегодня он погибнет, то как исполнит данное дорогой Мэй Мэй обещание?

Часы шли, писарь замерзал всё больше, а демон так и не возвращался. Может, оно и к лучшему? Кто знает, что тогда произойдёт.

А юный писарь был уверен в том, что повстречал он именно демона. Ведь, какой Небожитель станет так губить жизнь человека?!

Юноша чуть было не плакал. Он же ещё так молод, даже не успел жениться и почтить родителей, исполнив перед ними сыновий долг!

Рядом послышались лёгкие шажки. Опять какой-то зверь?

Вопреки ожиданиям, подошла к нему не призрак, не чудовище и не хищник, а всего лишь девушка, наверно, заплутавшая в лесу. Так поздно? Одна?

Но сейчас замёрзшему, оголодавшему и испуганному, ему было не до размышлений. Юноша всячески старался попросить её о помощи, вот только и губы его тоже онемели, потому не раскрывались. Писарь беспомощно замычал.

Склонившись к уснувшему путнику, девушка откинула белую вуаль своей шляпы.

Она была так же юна, как и писарь, но притом, божественно красива. Незнакомка вглядывалась в его лицо:

— Зачем же спать на голой земле? Разве ты не хочешь уснуть в тёплой постели? — она провела тонкими пальчиками по груди юноши: — Вставай, пойдём со мной.

Ее слова были, словно музыка, очаровывающая молодое пылкое сердце. Но, как бы не желал юноша чарующему голосу подчиниться, тело его не слушалось.

— Не пойму, твоё ли повсюду оберегающее заклинание? — мягко поинтересовалась девушка. — Никого иного я не встретила.

Юноша вновь только замычал. На сей раз от злости, поскольку, несмотря на все старания, он оставался абсолютно беспомощным!

— Что тебе снится? — продолжала красавица, — Я могу показать другой сон, приятный…

Незнакомка потянулась к лицу юноши, и тут же отдёрнула руку, словно ту уколов:

— Что это? Кто ты? — испугалась девушка.

— Сестрица? — обеспокоенно позвала её другая.

— Не подходи. — предупредила незнакомка. — Хоть вокруг него слабая иллюзия, а вот внутри… — с этими словами она поспешила встать и, обернувшись лисицей с тремя хвостами, побежала прочь. За ней последовали и остальные.

Только придя в себя, заворожённый писарь понял, какой беды ему удалось избежать. Ведь встретил он хули-цзинь[И1] . Или это был всего лишь сон?

Руки и ноги наконец поддались и начали двигаться, хотя и с трудом. Вероятнее всего, чары демона постепенно рассеивались.

Самое холодное время – перед восходом.

Благодаря молитвам, зардел рассвет. В эту ночь юноша вспомнил всех богов и предков.

С тяжестью переставляя ноги, он волок за собой скромный скарб. Тело продолжало не слушаться, оттого, издали, а может и совсем вблизи тоже – его можно было принять за мертвеца. Потому, он снова молился, лишь бы не встретить по дороге опытного мечника, или чего хуже – перепуганного крестьянина с вилами.

То ли от того, что он отдалялся от злополучного камня в роще, то ли потому, что солнце поднималось всё выше, а может, из-за того, что слабела магия, силы вновь появлялись, и идти становилось легче. Хотя юноша всё ещё был перекошен и прихрамывал.

Подойдя к приворотной страже, он протянул табличку с выведенной на ней должностью.

— Писарь? — уточнил стражник.

— Да, — с трудом ворочая язык, подтвердил юноша.

— И что же ты пришёл переписывать?

— Я стра-нству-ющи-и-й пи-сарь, — всё так же, с трудом, ответил юноша. — Пишу пи-сьма и отно-о-о-шу их.

Солдат скривил недоверчивую гримасу и, дёрнув щекой, со снисхождением поинтересовался:

— Как же ты их пишешь, раз и двигаться-то толком не можешь, и даже говорить?!

— Я мо-гу! — твёрдо возразил писарь.

— Иди уже, — засмеялся солдат, хлопнув бедолагу по спине, отчего тот чуть было не упал, но удержался.

Убирая табличку за пазуху, юноша пошаркал в город.

Столица была необычайно велика и красива. Чтобы ему, деревенскому пареньку с другого конца Поднебесной, когда-то сюда попасть? Раньше подобное невозможно было и вообразить. Видел бы покойный старший брат, что некогда оберегаемый им младший будет стоять посреди заполненной снующими людьми и богатыми повозками улицы Интяня.

Пусть от ворот он отошел недалеко, и видел перед собой все те же обычные дома, как в любом другом большом городе, но его не покидала мысль о том, что он дошел до самого сердца Поднебесной.

К обеду юноша и вовсе расходился; лишь немного досаждало онемение в руках и ногах, словно те затекли.

Наскоро расправившись с лапшой, он первым делом направился в лавку с украшениями, чтобы выяснить причину произошедшего. Обнаружив на прилавке нефритовые подвески, он спросил продавца:

Скажи, господин, можешь ли ты понять, кому это принадлежит? — Он протянул злосчастный кусок нефрита, снятый со своей шеи.

Недолго покрутив в руках подвеску с изображением на ней символа равновесия с одной стороны и лотоса с оборотной, старик ответил:

— Многого она не стоит. Если будешь продавать, дам тебе за неё пятьдесят медных.

— Спасибо, но я не продаю. — потянул за ленточку юноша.

— Подожди, подожди, господин, — задержал его лавочник, — Тебе-то она зачем? Давай лучше я у тебя её куплю.

— Раз она стоит всего что медных монет, мне будет выгоднее оставить её при себе. — со всем уважением отказался писарь, — С виду она дорогая, так пусть будет на зависть другим.

— Ты разве разбойников не боишься? — напирал торговец.

— Ты прав, господин. Лучше спрячу, и позже отдам за невесту.

— Ну хорошо, жалко мне тебя, куплю за пятьдесят пять!

— Так ты же говоришь, что она стоит дёшево. Зачем мне тебе ею досаждать? Только выглядит дорогой. Такая вещь несёт в себе обман – не могу её тебе