Саламандра - Полевка
— Хм, — Сканд почесал подбородок, — я уже весь в предвкушении…
— Только не торопи мастера, — Лекс погладил мужа по груди, — они пока куют клинки, потом мы их закалим, а потом отполируем и заточим. Я хочу, чтобы ты их увидел во всей красе.
— Все равно не уйду, пока не увижу, — Сканд с сомнением посмотрел на монаха, а потом посмотрел на мужа, — ты передумал идти в гости к Кирелю? Ты выяснил все, что хотел?
— Пока нет, — Лекс отступил от мужа и виновато улыбнулся, — ты не мог бы оставить нас одних, мы еще не договорили.
— Хорошо, — Сканд отстегнул от пояса свой меч, — разговаривайте, не буду мешать. Ты уже кушал?
— Сканд, прости, мне сейчас не до еды. Я перенервничал и нанюхался гари, в меня сейчас и кусочка не влезет, и потом, ко мне пришел доверенный человек Киреля и я не хотел бы задерживать его долго. Оставь нас, пожалуйста, одних.
Сканд недовольно дернул головой, но ушел в дом. Послышался голос Тары, которая командовала слугами, пока Тиро наблюдал за кузней. Лекс развернулся и увидел, как монах опять сел на скамью и о чем-то тяжело задумался. Лекс его не торопил. Если человек относился к своему религиозному служению только как к возможности заполучить власть, то сейчас ему следовало задуматься. Киреля нельзя было обвинить в тугодумии. Он был стратег, например, с шахматами он разобрался быстрее всех остальных людей, и сейчас ему следовало переосмыслить ситуацию… и, возможно, поменять приоритеты. Хотя он с самого начала был на стороне Лекса и сходу стал давать советы, как обмануть Чаречаши, но все же…
— Я тебя услышал, — Кирель вздохнул, — я понимаю, что все не так просто, как могло бы быть у других. Порой я слышал слухи о «подменышах». Когда человек, как правило после травмы, начинал говорить на непонятном языке и переставал узнавать всех вокруг. Как будто его подменяли на другого. Но никто из очевидцев не слышал от тебя чужой, непонятной речи. Да, ты забыл родных и разучился читать и писать, но во всем остальном ты ведешь себя нормально. Ты не закатывал истерики и не бросался на людей, даже когда ты был в клетке и у тебя был повод для истерики. Хотя в нашем городе никогда не было «подменышей», но все свидетельства, которые я собрал, говорили одно и тоже: человек начинал говорить на чужом языке и вести себя агрессивно, кричать и бросаться на других людей. Я хочу знать, как ты себя ощущаешь в этой ситуации.
— Как будто в мою голову засунули чужие воспоминания, — Лекс вздохнул и сел рядом с Кирелем, — их много и они перепутываются и вытесняют друг друга. Я порой помню людей, которых никогда не мог бы видеть. Я помню пожилого мужчину и знаю, что это мой отец. Но он одет не так, как мы, но я его понимаю и помню, что он меня любит и заботится обо мне. Учит играть в шахматы и защищать себя. Он не мой отец, вернее он не отец Качшени, но я не помню другого… Я помню, как я умер, как слышал голоса в голове, которые сказали, что мне рано умирать и они дают мне новый шанс стать хорошим человеком и мне надо измениться и стать лучше. Они обещали послать мне испытания, и если я их пройду, то они дадут мне знания, как сделать этот мир лучше.
— Ты понимаешь, как это все звучит со стороны? — Кирель попытался посмотреть на Лекса, но тот сидел рядом, а Кирель не мог скинуть капюшон, — это звучит, как будто ты одержим демонами.
— Все, что я делал, все шло на пользу людей, — Лекс недовольно дернул руками, — при чем тогда демоны, когда речь идет о божьем вмешательстве. Говорить обратное, это все равно, что заявлять, что богов нет, а есть только зло… Разве я совершал хоть что-нибудь злое?
— Прости меня за неверие, — красивая рука накрыла сверху сцепленные пальцы Лекса, — ты рассказывал об этом кому-нибудь?
— После пира Гаури обвинил меня, — Лекс пожал плечами, даже если Кирелю еще не доложили о происшествии, то обязательно доложат позже, поэтому лучше рассказать свою версию. Лекс коротко пересказал все, что сказал после пира и что потом сделал Пушан. Потом рассказал, что может читать письма колдунов и что их письменность намного проще и понятнее, чем слоговое письмо этого мира. Кроме этого, он рассказал о цифрах, которые тоже более просты и для написания и для чтения.
— Столько событий произошло, а я вынужден скрываться во дворце, — Кирель тяжело вздохнул, — быстрей бы выйти. Так хочется увидеть затопленные корабли пиратов в гавани. Монахи мне уже доложили, что для кораблей сделали проход и купцы опять начали торговлю. Корабли приходят и уходят и разносят по миру, что мы победили Великую пиратскую армаду. Она разграбила все города на побережье с правой стороны моря. Они уже были у нас раньше и не ожидали такого отпора. Теперь все моряки ликуют. Пиратов нет на морях, а те, которые остались, припрятали свои пиратские паруса. Они теперь попытаются изображать купцов. Но теперь сами купцы будут охотиться на остатки пиратского флота. Уж больно долго пираты обирали морские караваны, а сейчас для них наступило время расплаты.
— Личи ушли от наших берегов? — Лекс насторожил ушки, — как там дела в старом городе?
— Личи долго не задерживаются на одном месте, — Кирель вздохнул, — увидеть их с берега большая редкость, и я не увижу. Я их видел только на картинке, а еще мне привозили в подарок зубы личей. Жалко, что мне пришлось прятаться во дворце. И если бы Шарп хотя бы уехал на войну, то я б смог тайно посетить порт и увидеть все своими глазами. Но ленивый ящер с удовольствием валяется на кровати и взялся меня мучить своим пением, совсем, как додо в брачный период. Приходится с ним разговаривать через дверь, чтобы он ее не снес с петель раньше времени.
Кирель задумался и несколько раз вздохнул. Лекс погладил его руку и получил пожатие в ответ.
— Хорошо, что ты сообщил мне о погромах в старом городе. И вдвойне хорошо, что все удалось решить тихо, при помощи монахов. Ворье порой становится слишком наглым, если бы монахи с ними не разобрались, то все, скорее всего, закончилось бы пожарами. То, что не удалось пиратам, сделали бы свои же… Хорошо,
