Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— Хорошо, — согласился Гандальф, — но костер мы разведем только тогда, когда нам придется выбирать между ним и смертью.
Они двинулись в путь, как только упали сумерки. Идти было с каждым шагом все труднее, так как тропа часто исчезала под каменными осыпями. Ночь была темная, среди утесов свистел холодный ветер. К полуночи тропинка пошла по самому краю крутого обрыва, а по другую ее сторону поднималась отвесная стена. Когда они с трудом преодолели крутой подъем и остановились на крошечной площадке, чтобы передохнуть, Фродо ощутил на лице мягкое прикосновение: это пошел снег.
Несмотря на это, они двинулись дальше, но снег все усиливался и вскоре пошел так густо, что им пришлось остановиться.
— Этого я и боялся, — сказал Гандальф, отряхивая занесенный снегом плащ. Ну, Арагорн, что вы скажете теперь?
— Что тоже боялся этого, — ответил Странник, — но меньше, чем чего-либо другого. Высоко в горах снегопад может быть опасным, но мы ведь, еще не поднялись туда.
— Это может быть и хитростью Врага, — заметил Боромир. — У нас говорят, что он умеет повелевать бурями в горах, ближайших к Гондору; а если вот эту бурю наслал на нас он, то, должно быть, руки у него стали длинными.
Пока они стояли, ветра не было, но стоило им двинуться дальше, как буря налетела на них с новой силой. Даже Гимли — Житель Гор — еле мог двигаться, не говоря уже о Коротышах. Отряд снова остановился. Ветер свистел и завывал вокруг, и в его шуме им слышались пронзительные вопли и дикий хохот. Посыпались камни, свистя у них над головами и падая вокруг.
Боромир сказал: — Этот ветер — не простой ветер, а эти камни нацелены на нас. Нам нельзя ни двинуться, ни оставаться здесь.
— Нет, это просто ветер, — ответил Арагорн, — но в горах есть немало злых сил, враждебных разуму; они не в союзе с Сауроном, но, кажется, нам оттого не легче.
А Гимли добавил, что Кархадрас назывался свирепым задолго до того, как имя Саурона стало известным в мире.
По совету Гандальфа, они собрались у скалистой стены, прижимаясь к ней спиной; но это мало защищало их от ветра, дувшего словно со всех сторон сразу, и снег засыпал их все выше и выше. Фродо опустился в сугроб и уже начал погружаться в дремоту, но Боромир насильно поднял его, а потом и прочих Хоббитов, тоже задремавших. Гандальф достал флягу и дал каждому по глотку напитка — того самого, которым угощал их Глорфиндель и которым снабдил его Эльронд, предвидевший все, что могло встретиться им в пути.
Напиток согрел и оживил их, но ненадолго.
— Что вы скажете об огне, Гандальф? — спросил вдруг Боромир. — Кажется, нам уже приходится выбирать между ним и смертью. Конечно, если снег засыплет нас, то мы будем скрыты от всякого враждебного взгляда.
Однако все усилия разжечь костер оставались тщетными: ветер задувал хрупкое пламя огнива, а хворост весь пропитался снегом. Наконец, за дело взялся Гандальф; когда он прикоснулся жезлом к хворосту и произнес заклинание, костер вспыхнул ярким, синим и зеленым пламенем, рассыпая разноцветные искры.
Гандальф покачал головой. — Вот я и обнаружил себя, — сказал он. — Я подал о себе знаки, которые может прочесть всякий, от Ривенделля до устьев Великой Реки.
9.
Но снег продолжал идти, а рассвет еще не начинался, когда они бросили в огонь последнюю вязанку хвороста. Сидя на снегу у самого костра, Фродо смотрел, как догорает веселое пламя, и следил за падением снежных хлопьев.
Это скоро усыпило его, и он снова задремал, но проснулся, когда почувствовал, что ветер прекратился и снег перестал идти. Потом начало медленно светать. Вскоре стало видно, что вокруг маленькой стоянки громоздятся высокие, пушистые снежные сугробы, что тропа совершенно занесена, а над горными вершинами висят тяжелые, черные тучи.
— Кархадрас не простил нам вторжения, — заметил Гимли, покачав головой. Если мы пойдем дальше, он опять засыплет нас снегом, и уже окончательно.
Чем скорее мы вернемся, тем лучше.
Но это было легче сказать, чем сделать. Уже в нескольких шагах от костра снег лежал толщиной во много футов, нависая над пропастью и скрывая ее гибельный край.
— Если бы Гандальф пошел впереди с пламенем в руках, он растопил бы снег, — сказал Леголас. Буря мало подействовала на него, и из всего Отряда он один сохранил ясность духа.
— Если бы Эльфы могли полететь через горы, они принесли бы солнце для нас, — ответил кудесник — А мне для пламени нужно что-нибудь горючее. Снег не горит.
Тогда Боромир сказал, что он, как самый сильный, проложит путь в снегу собственным телом. Он вспомнил, что то место, где они впервые заметили снегопад, находится не очень далеко, за поворотом тропинки. Вдвоем с Арагорном они начали разбрасывать снег руками и ногами, прокладывая в нем узкий, глубокий проход; иногда снег доходил им до груди, и тогда казалось, что они не идут, а плывут сквозь него.
Леголас некоторое время следил за ними, молча улыбаясь, потом обратился к остальным: — Там, где нужна только сила, нет лучше могучего воина; но нет пловца лучше выдры, и нет бегуна лучше Эльфа. Я иду.
Он быстро вскочил, и тут Фродо словно впервые заметил (хотя знал и раньше), что Эльф обут лишь в легкие сандалии и что его ноги не оставляют следов на снегу. Взмахнув на прощанье рукой, Леголас помчался, без труда обогнал обоих воинов и исчез за выступом скалы.
Они долго ждали его. Арагорн и Боромир тоже скрылись из виду. Тучи нависали все ниже, в воздухе опять запорхали снежинки. Наконец, Леголас вернулся, ясный н веселый, как всегда, и сообщил, что за поворотом снежные заносы кончаются и что дальше снег едва покрывает землю.
— Я так и говорил, — проворчал Гимли. — Это не простая буря. Кархадрас не любит ни Эльфов, ни Карликов; он рассердился на нас.
Вскоре вернулись Боромир и Арагорн. Медленно и осторожно, нащупивая каждый шаг, Отряд двинулся гуськом по проложенному ими проходу. В некоторых местах Коротышей приходилось переносить, так как они тонули в рыхлом снегу по самую шею. Но едва успели они перебраться через занос, как сверху донесся глухой шум, и груда камней и снега обрушилась на тропу, только что пройденную ими, и похоронила ее.
— Довольно, довольно! — закричал Гимли в испуге. — Мы уже уходим.
Действительно, этого было довольно. Свирепый Кархадрас словно убедился, что
