Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина
— Я не…
— Я знаю. Знаю. Но тогда это ощущалось так. Родила и бросила. Я тебя ненавидела за это. И себя заодно. Но я вернулась домой, а ты не сказал мне ни слова в упрек. Будто все правда нормально. А Макс плакал при виде меня. А мне нужно было успеть обработать данные, чтобы предъявить результаты экспедиции. И я подумала, что все правильно. И что лучше, чтобы так и оставалось. Чтобы у Макса был только отец, но зато готовый впустить его в свою жизнь, стать ему настоящим родителем.
— Жень…
— Ради Макса нужно было перекроить всю свою жизнь. Нужно было взять на себя ответственность за него. Перестроиться, терпеть капризы, обсуждать все эти детские темы, строить куличики в песочнице, сидеть с ним во время болезней, и все это тогда, когда мне нужно было работать, чтобы на меня начали смотреть как на профессионала, а не как на мельтешащую под ногами бабу… И я хотела работать. И была готова нести ответственность только за себя. И дома мне нужны были тишина и покой. А потом Макс вырос. И все стало еще сложнее. Он вдруг превратился в настоящего взрослого человека, которого я совсем не знаю, и как подойти к нему теперь, я тоже не знаю… Но я была уверена, что не нужна ему. А выходит, все это время он ждал меня… Все повторяется. Мать бросила меня, и я ее винила за это, а сама поступила так же с собственным ребенком… Я должна была находиться с ним с самого начала, как бы тяжело ни было… И то, что он сказал мне перед отъездом… Он все правильно сказал: я ему не мать. Родить мало. И еще… он сказал, что я лишила тебя возможности жить с нормальной женщиной…
— Боги… — протянул Клим. — Все эти годы я жил с прекрасной женщиной. И не понимаю, какое право кто-то имеет судить, нужна ли мне другая. Включая тебя, Жень. Я уж сам разберусь, ладно?
— Но ведь…
— Что «но»?
— Какая из меня жена?
— Чудесная, — улыбнулся Клим. — Знаешь, я по молодости был дурак дураком. И однажды в сердцах сказал Яшке, что хочу, чтобы моя женщина только на меня смотрела. Встречала меня после работы, выстроив в шеренгу детей, чтобы тоже поздоровались. Жила бы только мною. Сейчас думаю, что сбежал бы от такой жизни уже через неделю. Боги всегда были ко мне милостивы. Пожалели дурака и послали тебя. И я им чертовски благодарен. Лучше тебя я бы никого не встретил.
— Прекрати… Я ведь…
— Что? Сама посуди: моя жена — моя гордость. Доктор наук, профессор, печатается в ведущих изданиях, издала две монографии, широко цитируемых, между прочим. Ее наработки активно воруют…
— Что?
— Ага. Этот ваш… Роман Владимирович… стащил твой диктофон.
— Что?
— Диктофон я вернул, — поспешил досказать Клим. — А теперь давай серьезно. Чем ты мне была не женой все эти годы? И я никогда не считал, что ты мне чего-то недодала. Наоборот, всегда восхищался тем, что ты выбрала путь и идешь им. Сама выбрала. Сама идешь. Я не нужен тебе как несущая конструкция твоего существования. Знала бы ты, как это освобождает…
Последние слова оформились как-то сами собой. Клим сглотнул. Это было очень личным, потаенным, тем, что он даже от себя скрывал долгие годы. Женя уставилась на него, а потом тоже сползла на песок и прислонилась к его плечу. Клим ощутил это прикосновение и ее тепло и обнял поскорее, боясь снова потерять. Она прижалась плотнее.
— Ты настоящий? — спросила Женя.
— Самый что ни на есть.
— Я умираю, да?
— Да, — подтвердил Клим, не сумев сдержать дрожь в голосе. — Но ты сможешь вернуться, если захочешь.
— Я не уверена, что в этом есть смысл.
Клим нахмурился.
— Что за чушь?
— Макс сказал, что я могу не возвращаться, ничего не изменится…
— Это не ему решать.
— Но он прав. Я должна была найти в себе силы и уделять ему время. Хотя бы по чуть-чуть. Понемногу. А я так боялась, что он затормозит меня на пути к цели… Но Макс ни в чем не виноват. Зачав его, родив его, я должна была взять на себя ответственность за него. Просто по факту его возникновения. Я так виновата перед ним… И как я могу теперь…
— Знаешь что, Женя? — вскинулся Клим. — Ты просто трусиха! Правда полагаешь, что твоя смерть решит проблему? Да ты просто бежишь от проблемы, не желая ничего решать!
— Клим… — Она подняла на него лицо. — Не надо так…
— А я буду так! Потому что это — правда! — Клим рубанул воздух ладонью, скрестил взгляд с ее.
Женя отстранилась, спрятала лицо в колени и обхватила голову руками. Клим огляделся и подметил, как сереет туман вокруг. Словно легкие кучевые облака задумали переродиться в тучи.
— Ты не понимаешь… Отношения… Это так сложно… Ничего не понятно… Отнимает столько сил… Их нужно постоянно поддерживать… И никогда не знаешь, чем они обернутся… Я пыталась… Правда пыталась! Но получилось только один раз, только с тобой… И тогда я решила… Ведь если бы папа не забрал меня тогда… У меня был бы один путь… И я пообещала, что проложу себе другую дорогу, не отвлекаясь ни на что… А я все равно не создана для семьи… И было бы еще хуже, если бы я попробовала быть для Макса матерью, а потом не справилась… И то же самое, начни мы тогда встречаться, — все закончилось бы одним! — всхлипнула Женя. — Ты бы либо бросил меня, потому что я ничего не смогла бы тебе дать, либо стал давить на меня, и тогда я сама бы со всем покончила… И нам бы точно пришлось разъехаться… И я бы потеряла возможность видеть вас…
— То есть ты все же думала об этом, — неверяще выдохнул Клим и ощутил, как по позвоночнику прокатилась дрожь. Да быть не может…
— Разумеется, думала. — Женя шептала так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее. —
