Сад искусителя - Робин Штенье

— Тебе всего качать? Или только ветку со всюду проникающим героем?

Хм… Молодец какой рок-н-рольщик-то! Одним миром не ограничился.

— Ветку давай, — одобрила Ева, пусть и сомневалась, что вообще возьмется его читать.

— А ты к музыке как относишься?

Никак не относилась. Музыка существовала где-то там, Ева где-то здесь. Музыка ее не волновала, как и живопись, как и кинематограф, как и многое другое, что следовало чувствовать, для чего требовалась душа. Ей нравились числа — этим на душу было плевать, эти довольствовались разумом, потому с ними так легко вышло поладить.

— Отлично, — соврала она, радуясь, что Адам не оборачивается, чтобы уличить. — А что?

— Да тут подборка есть. О! Кстати, раз уж к музыке хорошо, попробуй почитать Александра Туркевича. Здесь три его книги, выбери первой «В тени» — она как раз про отношеньки. Не совсем такие, как в лырах, но тебе должно зайти.

Не съязвить на подобное было бы преступлением.

— И чего это ты делал в мире про отношеньки?

— Что? — Он снова рассмеялся, но не потому, что пытался так скрыть смущение. Его и впрямь рассмешила ее реплика. — Я туда не ходил. Этого автора, можно сказать, рикошетом выцепил, благодаря музыке. Вот Хельга Воджик сама рисует, а Александр Туркевич сам поет, причем не только песни к своим книгам — трагедь-мейкеру тоже досталось, так и нашел.

Какой привязчивый писатель! И чего только по имени не называют? А то, может, его-то она и читала в день своей смерти? Стоп! А что, если Адам ее нашел только потому, что Ева читала этого создателя трагедий? Какой же он гад!

— Вот скажи мне, мой мальчик, чем тебе так приглянулся этот писака?

Он замер на краткий миг, на крохотную секунду, но она заметила. И Адам под ее пристальным взглядом снова пожал плечами.

«В корсет его?» — предложил «голос разума».

— Да там просто больше всего оск… основных сюжетов использовано. Их, конечно, всего тридцать шесть выделяют, но обычно на одного автора куда меньшее количество приходится.

Ага-ага. А этот такой молодец, что взял и все написал. Как только рука не отсохла? Еще эта оговорочка вначале. «Оск» — чего? Чего там у этого трагедь-мейкера в наличие? Ну кроме стекла и несчастных героев?

Осколков.

— Каких, однако, шарящих за литературу велосипедистов породила хараппская цивилизация…

— Что? — Адам усмехнулся. Напряженность из его голоса мигом улетучилась, как будто сумел пройти по тонкой нитке над пропастью. — Нет, я так. Просто всегда любил читать. Филологом жена была — от нее нахватался.

И ведь не дрогнул, когда упомянул. Змей, получается, зря вчера переживал? Или потому спокоен, что Змей подсуетился?

— А как ее звали?

— Ева.

Ну вот. Дрожать не дрожал, а остановить остановил.

— Ладно, — разрешила она, — забудь, — и отвернулась к светящемуся синим монитору вдалеке.

— Нет, ты не поняла, — в голосе сквозила улыбка. — Ее звали Евой. Такое вот совпадение.

Угу, бывают, внученька, и просто сны. Но внутри ничего не отозвалось, потому решила поверить.

— А тебя как звали?

— Сэм. Тебе просто читалку взять или планшет, чтобы побольше функций было?

— Планшет. Посмотрим, чего у вас тут с графическими интерфейсами.

Сэм его звали в прошлой жизни. Сэм. Сэмми. Сэмюель. Самаэль… Хм… Чего там бабушка про него говорила? Или не говорила? А кто говорил? Впору призывай их местную ИИ Шемеш, заодно про старлетку спросит. Как ее только позвать? Потому что сама Ева, похоже, не сообразит, что не так с этим именем.

Лилит.

Ну точно! Точно же! От избытка чувств она аж кулачком по «гольфкару» стукнула.

Адам, услышав шум, обернулся с планшетом в руках.

— Вам для полного квартета Лилит не хватало! — выпалила Ева, боясь забыть только что придуманную шутку, и растянула рот в насквозь фальшивой улыбке.

Он вздрогнул. Пальцы его разжались, но треска не послышалось, только приглушенный удар пластика о пластик.

— Что? — голос совсем бесцветный, а вот взгляд… снова этот царапающий по живому взгляд, так больно и глубоко — можно истечь кровью на месте.

— Ну как же, — продолжила лыбиться она, взмахнула руками, как будто это могло помочь объяснить. — Ты Адам, но ты и Сэм. Жена твоя — Ева. Кого не хватало? Правильно! Лилит!

Очень не хватало.

Наверное, про его незнание библейского мифа стоило вспомнить и раньше, но оно никак не оправдывало этого взгляда и дрожащих рук, как тогда во время поездки в город.

Очень.

— Нахрен, — не сказала — выдохнула, потянулась к запульсировавшим болью вискам, зажмурилась и…

…исчезла, но быстро испугалась собственной бестелесности, распахнула глаза и со всей дури налетела на одну из стоек. Свалившись на пол, заорала от боли. Каталась и вопила, вопила и каталась. Казалось, агония будет бесконечной, но постепенно схлынула, давая возможность порадоваться, что вокруг все та же библиотека Змея и никакого антрацита.

«А где пацан?» — всполошился «голос разума».

Адама нигде не было. Да и раздел оказался не тем, куда они приехали. Местные стойки располагались не так плотно друг к другу, и рядом с каждой имелся свой собственный монитор и голограмма, изображающая существо, про которого сюда сохраняли собранную по мирам информацию. На той, рядом с которой приземлилась Ева, парила миниатюрная девочка-подросток с задранными вверх белоснежными волосами. Одежда отсутствовала, но она и не требовалась — в плотном, как броня, теле девочки не имелось ничего, что потребовалось бы скрыть при самых строгих нормах морали. Ее как будто вылепили из снега или очень плотно сжали ледяной воздушный поток, оттого и парила, оттого и сияла. Особенно глаза, такие же, как у Адама, цвета ноябрьского неба, но в отличие от мальчишки, ей они чрезвычайно шли. Девчонка великолепна, пусть и монстр. Да, именно монстр — вон какие зубки. Клыкастенькая. И коготочки на месте, похожие на льдинки. Острые, наверное, и те и другие, но Еву девочка почему-то совсем не пугала, наоборот, хотелось к ней прикоснуться.