Сад искусителя - Робин Штенье

— Не понимаю, — вздохнула Ева и спохватилась, но было поздно.

— Чего не понимаешь? — пододвинувшись ближе, уточнил Змей.

— Зачем я здесь, не понимаю, — призналась она, пусть и не в том, о чем вздыхала раньше. — Нет, вы, конечно, меценат, каких еще поискать, но сильно сомневаюсь, что специально мотались по мирам, чтобы осчастливить потом случайную толстушку, подарив ей тело куколки.

Улыбка стала куда шире, значительно растеряв яд, увеличиваясь.

— Чтобы тебя сюда притащить, по мирам мотался Адам.

— А-а, — понимающе закивала Ева, — детишки. Вечно-то они всякую дрянь домой тянут.

Глаза Змея опасно потемнели, словно тот вспомнил историю, где кто-то принес неведомую зверюгу, и все пошло по известному маршруту. Монстра. И этим кем-то вряд ли был Адам. Адам появился с монстром. Интересно, ту историю многие не пережили? Несчастный монстр.

— Милая, ты не дрянь.

— А кто я тогда?

Монстр…

— Девочка, которая находится под моей защитой.

— Девочка? — она хмыкнула. — Нет, конечно, молодежь до тридцати пяти теперь определяют, но мне-то за сорокет успело перевалить.

— Всего-то? Мальчику, как вернулся в это тело, уже трижды по сорок исполнилось. Но даже это число — крошечная песчинка в бесконечном бархане, успевшем собраться на дне моих часов.

При попытке натянуть получившееся количество лет на Адама воображение нарисовало иссохшего старикашку, а никак не синеглазого пацана. Глазищи, кстати, первыми и выцветали, затягивались белой пеленой, потому что ну не должно было у него быть таких глаз, ну вот никак не должно было. Цвет с ним не сочетался так же, как и возраст. А вот Змею пара тысяч или больше очень даже шли! Вот скажи кто, что ему миллион — она сразу поверит. Взгляд соответствовал. И ядовитая улыбочка тоже. Она, может, потому и ядовитая, что за прожитое время не увидеть некоторого дерьма ну просто невозможно? Как там в известном меме? Я видел, как рождались и гасли звезды?

«Ты, главное, про динозавров его не спрашивай, — осадил „голос разума“. — Он, конечно, по лицу и так все считал, но вслух лучше промолчать».

Считал или нет чего Змей, а разговор все равно решил вернуть к своему мальчику:

— В общем, не переживай из-за перебранки с Адамом. Он очень нервничал из-за того, что убил тебя тогда — для него это болезненная тема, пусть и знал, что в этот раз смерть — не финал, а только начало.

То есть он все-таки намеренно? Серийный, получается? Ну, если видение оказалось не случайными глюками.

— Так он, правда, свою жену?..

— Да. Не напоминай ему больше об этом, пожалуйста, ладно? Ты лучше сразу бей, когда хочешь сделать ему больно — сдачи все равно не даст.

«Искуситель в деле» — мысленно определила Ева и перевела взгляд на яблоко в своей руке.

— Отвлек тебя от завтрака своими разговорами? Ты кушай, кушай.

Есть не хотелось, особенно кашу с бананом, которая стояла на специальной подставке, не дающей остыть за время разговора. Как-то со всеми этими откровениями аппетит пропал.

— Не нравится? Может, тогда закажешь себе чего-нибудь еще? Конечно, чем раньше поменяешь пищевые привычки, тем лучше, но после таких разговоров, думаю, можно.

Заменить полезное вкусненьким? Слишком соблазнительно, чтобы вот так взять и согласиться.

— Ну, чего хочешь?

Ева склонила голову набок и попробовала изобразить ядовитую улыбочку Змея. Скорее всего, не получилось, но пусть хотя бы засчитают сам факт.

— Грибочков.

Книгу про грехопадение и запретный плод, чье поедание оный повлекло, она обнаружила вчера на прикроватной тумбочке, когда вернулась из города. Делать было нечего, спать не хотелось, а случившийся артхаусный роуд-муви требовалось выбить из головы и, желательно, чем-нибудь помощнее. Поначалу шло туго, все эти введения в фундаментализм и прочие заумные слова никак не способствовали погружению в текст, когда мысли метались внутри черепной коробки, выходя всякий раз на одну и ту же сцену с кровоточащей щекой Адама. Тогда Ева начала листать страницы в поисках картинок, благо оные приводились — где фрески, где мозаики или иконы. Так она дошла до теорий, связанных с запретным плодом, особенно оценив версию с психотропными грибами — автор фрески в аббатстве Пленкуро либо имел ну слишком богатую фантазию, либо был под этими самыми. В общем, хорошая книга — Змей не соврал.

— Почему не виноград?

— И так принесут. Как и гранат. Как и, — она помахала яблоком, который все еще держала в руке. — А инжир и так всегда со мной. В кармане.

Что ж, он, оказывается, умеет удивляться.

— В кармане? — приподняв вверх одну бровь, переспросил Змей.

— Ага. Показать? — Он кивнул, и Ева прыснула. — Ладно, — отсмеявшись, пообещала она, — здесь и сейчас будет твориться настоящая магия. Следите за руками!

Яблоко вернулось на поднос. Правая рука потянулась вниз к пижамным штанам, хотя никаких карманов там не было. Не важно — главное, создать видимость. Потом быстро накинуть салфетку на кулак, провести несколько «магических» пассов левой и под торжественное «вуаля!» стащить салфетку.

— Это… инжир?

«Какой запущенный случай…» — хмыкнул «голос разума».

— Ну да, — ответила Ева и помотала перед его лицом кукишем. — Вы типа совсем не в курсе?

— Нет.

— Ну там, стоял солдат, стояла пушка?.. Не?

— Нет, — повторил он.

— А-а, — протянула она, получив вместо глупой шутки нечто большее, — значит, вы не всезнающий?

— У каждого свои недостатки. — Яда в улыбке почти что не осталось, так что походило на настоящее признание. — И почему же это инжир?

На такое только и оставалось, пожать плечами.

— Фига. Ну там «фиг тебе», то есть «ничего тебе не дам» и в таком духе.

— Ага. Фига. Фиговое дерево. Забавно, — он закивал: — Да, весьма забавно, признаю.

Чудненько. Сам ругал ее за считаные в лоб метафоры, и вот, пожалуйста: видит перед собой ребенка, слышит глупую шутку и делает очевидные выводы о недалекости определенной в домашние питомцы. Монстра. И она не будет делать скидку на то, что он не знает контекста. Ей вон тоже никто ничего не объяснил, зато понимания требуют. Фигу им, а не понимание!

— Слушайте, раз я вас, получается,