Саламандра - Полевка
— А чего ты свою жену не заведешь? Со своими детьми? — удивился рыжик, уж больно вид у Тиро был мечтательный.
— Ну, куда в чужом доме свое гнездо вить? — удивился домоправитель, — Сканд моя семья, я его с зеленых соплей вынянчил, высмотрел, всему, что только мог, научил. И оставить его я не могу. В этом доме яйцо не высмотреть, а уходить в другой дом не могу. Как я Сканда одного оставлю? Он же один в этом мире, совсем как я.
— А как же брат? — Лекс закусил губу, — Сканд аж горло рвет за него: хороший, добрый, честный. Он, когда о брате говорит, то у него глаза, как бусины стеклянные становятся.
— Ну, это и понятно, — Тиро пожал плечами, — долгое время из всей семьи с ним только брат и общался. Отец признал как сына только после того, как он в центурионы выбился. Потом и кровью вырвал себе звание. Самый молодой центурион во всей армии… — Тиро вздохнул, — отец, когда перед всем войском объявлял о присвоении звания центурионов, то только тогда по имени его назвал и сказал перед всеми «молодец сын, далеко пойдешь». Он тогда мальчишка был совсем, только-только после второй линьки, совсем как ты сейчас. А Кирель от него до сих пор нос воротил. Только вот перед этим походом с ним заговорил, как с равным. Ты думаешь, это легко? Да лучше просто сиротой быть, чем знать, что твоя семья тобой брезгует. А Пушан со Скандом с самого начала дружил. Прибегал к нам в казарму…
— Так Сканд в казарме жил? — перебил Лекс, — я думал, это образно, вроде как здесь казарма, при доме…
— Нет, — Тиро нахмурился, — в самой обычной казарме. А не как здесь. Подожди, я тебе расскажу, — Тиро тяжело вздохнул, — я в свое время воевал в войске Шарпа. Был центурионом у наездников. Был у Шарпа на виду, вроде как в любимчиках. Император мне доверял и, бывало, советовался по военным делам. Однажды убили подо мной ящера. И тут меня император вызывает, ну, я думаю, будет переводить в пехоту, раз я пеший. А он меня вызвал во дворец и повел во внутренние комнаты. Завел он меня, значит, внутрь, а там ребенок сидит, маленький совсем, мне едва ли выше колена будет. Император мне и говорит: «Забирай, делай что хочешь, только не убивай. Он мой сын. Но только он мне не нужен, у меня вон семья разрушилась из-за него, видеть его не хочу», — Тиро пожал плечами.
— И что мне делать? Забрал. А куда мне с ним? У меня только контракт, подписанный на следующие пять лет. Так и пришел в казарму с ребенком на руках. Объяснять ничего не стал. Сказал: «задание императора». Ну, наши позубоскалили, но лезть не стали, сами все поняли. Вот, — Тиро понурился и вздохнул, — а утром я на ферму пошел за мелким детёнышем. Ящера надо вырастить, а иначе никак. Так и растил двоих малышей. Одного с хвостом, а второго с пиписькой. Одного учил кусаться, а второго меч держать. У него всех игрушек было меч деревянный, щит и праща.
— Я не знал, как с детьми обращаться. Сам вырос в примаках в чужом доме. Каждый день куском хлеба попрекали, а работать больше любого раба приходилось. Одна мечта была: в армию уйти, каждый раз, как в городе оказывался, бегал к казарме рост мерять, — Тиро, увидев, что рыжик не понял, решил пояснить, — у казармы метка есть. Кто до метки дорос, может в армию записаться. Вот я и бегал, на цыпочки становился и голову тянул, так хотелось быстрей вырасти, чтобы из того дома скорее вырваться. Нет, я, конечно, пытался баловать мальчика, ну там вкусного чего купить, чего сам в детстве не видел. Но этого мало.
И вот однажды в казарме появился наследник — Пушан. Тоже маленький, но такой, знаешь, беленький, в чистой тоге, сразу видно, аристократ. А мой-то Сканд, хоть и был на голову выше, но такой чумазый и расцарапанный, и все потому, что с ящером моим взялся драться накануне. Ну, дети оба, что с них взять, — пожал плечами здоровяк и улыбнулся. — Так вот, Пушан когда появился, то знаешь, даже бровью не повел и не поморщился, когда Сканда увидел. Бросился к нему, обнял, братом назвал. Сканд вначале растерялся, а потом обрадовался. Они поговорили, Сканд ему показал все в казарме, где едят, где спят, где загон с ящерами, показал молодняк. Ну, дети же, интересно все.
А когда Пушан ушел, то ко мне с расспросами пристал. А что мне делать, я ему рассказал все как есть. Он, помню, убежал, спрятался в загоне и проплакал всю ночь. А я за перегородкой сидел, страшно было его оставить, а вдруг кто обидит. А утром Сканд вышел, решительный такой, и сказал: «я им всем докажу!» и с тех пор стал тренироваться как бешеный. Агрессивный стал, как ящер перед линькой. Но вот видишь — самый молодой центурион! Он вначале был мечником, а потом ящера себе вырастил, не Шу, а другого, того убили во время боя, Шу у него второй ящер. Был под моим началом, а потом я стал командовать манипулой, а он у меня был первым центурионом. А потом его отец отправил на самостоятельное дело, он приехал с победой, и он стал мной командовать. Его в армии знаешь, как любят? Для всех взрослых воинов он вроде как свой ребенок, вырос на глазах у всей армии, а для молодых живой пример, чего можно добиться, если будешь отважным.
— А что Пушан? — не выдержал Лекс.
— А Пушан с тех пор стал в гости приезжать, то сладости привезет, то тунику со штанами, а подрос, стал оружие Сканду дарить. Такое, знаешь, хорошее оружие. Когда он мечником был, еще тогда у него меч был лучше, чем у командира, а впрочем, как и он сам, — ухмыльнулся здоровяк, — в выходные стали вместе в город бегать, мальчишки. Все им интересно. Деньги у
