Тайна из тайн - Дэн Браун
Лэнгдон кивнул в знак понимания.
Пока менеджер торопился прочь, охранник провел Лэнгдона через маленький служебный вход к черной лестнице. Кроссовки Лэнгдона хлюпали на каждом шагу, пока они поднимались к Королевскому люксу. Дверь была открыта, свет горел — точь-в-точь, как он оставил.
"Оставайтесь здесь", — приказал охранник, указывая в комнату.
Лэнгдон не знал чешского, но по языку тела охранника все было предельно ясно.
Заходи и не выходи. Лэнгдон кивнул и вошел в номер один, закрыв за собой дверь.
Окно, из которого он выпрыгнул, по-прежнему было распахнуто настежь, а букет цветов на подоконнике уже поник под ледяным холодом. Красно-бело-голубые тюльпаны были подарком посла США Кэтрин в честь ее предстоящей лекции — их цвета соответствовали флагам Америки и Чехии.
Лэнгдон закрыл окно, с мрачными мыслями вспомнив, что именно практика дефенестрации — выкидывания жертв из высоких окон — послужила причиной начала как Гуситских войн, так и Тридцатилетней войны. К счастью, окно гостиничного номера Лэнгдона находилось значительно ниже, чем башня Пражского Града, и несмотря на переполох, который он устроил этим утром, Лэнгдон сомневался, что развязал хоть одну войну.
Мне нужно поговорить с Кэтрин… рассказать ей, что я видел.
Столкновение на Карловом мосту было настолько ошеломительным, что Лэнгдон не припомнит ничего подобного, и несмотря на открытость Кэтрин ко всему
"паранормальному", Лэнгдон сомневался, что даже она сможет это объяснить.
Надеясь, что она могла отправить сообщение о том, что благополучно покинула отель, Лэнгдон полез в карманы своих промокших спортивных брюк за телефоном, но его там не оказалось — скорее всего, он теперь покоится на дне Влтавы.
Новая волна холода пронзила его, пока он спешил в спальню, чтобы позвонить ей со стационарного телефона. Однако, когда он потянулся к трубке, заметил записку на тумбочке.
В утренней панике он её не заметил.
Р —
Решила дойти пешком до встречи в лаборатории доктора Гесснер.
Не одному тебе сегодня разминаться! Вернусь к 10. Оставь мне смузи!
— К
Лэнгдон выдохнул.
Кэтрин в безопасности. Больше мне ничего и не нужно знать.
Облегчённый, он сразу направился в душ, включил воду и залез внутрь в одежде.
ГЛАВА 6
Эфир рассеялся, и Голем лежал обнажённый на пеньковом коврике.
Как и всегда, его путешествие завершилось волнами эйфории и всеобъемлющим чувством духовной связи со всем сущим. Принять Эфир значило пережить несексуальный оргазм — высшую точку мистического блаженства, открывавшую врата, сквозь которые можно было увидеть подлинную Реальность.
Подобные мистические путешествия часто высмеивали как плод больного воображения, но тем, кто познал Истину, не нужны были ограниченные умы. Голем из собственного опыта знал, что Вселенная куда сложнее и прекраснее, чем способны постичь большинство. Современники всё ещё не могли принять ту Истину, что древние понимали интуитивно… Человеческое тело — всего лишь временный сосуд для познания этого земного мира.
Он вынул изо рта перфорированный кляп и поднялся, оставаясь один в темноте своей святыни. В отсутствие света он двинулся к дальней стене и опустился на колени перед алтарем, который воздвиг там.
Шаря рукой в темноте, он нашёл коробок спичек, чиркнул одной и зажёг три вотивные свечи, расставленные на столе среди засохших цветов.
По мере того, как пламя свечей разгоралось, перед ним проступала фотография на стене.
Он умиротворённо улыбнулся её лицу.
Ты меня не знаешь, но я здесь, чтобы избавить тебя от зла.
Тёмные силы, угрожавшие ей, были могущественны и обладали необычайной проницательностью. Сейчас она была уязвимее, чем когда-либо, особенно потому что была рассеянна.
Она нашла любовь.
По крайней мере, ей так кажется…
Голема тошнило от мысли, что она отдаётся тому, кто этого недостоин.
Он не понимает тебя, как я. Никто не понимает.
Иногда, когда она лежала в постели, переплетенная со своим новым любовником здесь, в Праге, Голем позволял себе наблюдать... будучи незримым гостем в её сознании, молча созерцая и отчаянно желая крикнуть ей в ухо: "Он — не тот, за кого себя выдаёт!"
Но Голем оставался безмолвным... мыслью в тени.
Она никогда не должна узнать, что я здесь.
ГЛАВА 7
Крупнейший в мире издатель Penguin Random House выпускает почти двадцать тысяч книг в год, принося свыше пяти миллиардов долларов годового дохода. Его американская штаб-квартира расположена на Бродвее в Мидтауне
Манхэттена и занимает двадцать четыре этажа сверкающего серого стеклянного небоскреба, известного как Random House Tower.
В этот вечер офисы были безлюдны. В городе давно перевалило за полночь, даже уборщики закончили свои обходы. Тем не менее, на двадцать третьем этаже в угловом кабинете горел одинокий свет.
Редактор Джонас Фокман был ночным человеком. В свои бодрые пятьдесят пять он сохранял подростковый распорядок дня, совершал ежедневные пробежки в Центральном парке и носил на работу черные джинсы и кроссовки. Его вьющиеся черные волосы, к счастью, все еще были густыми, но борода определенно начала серебриться — ему нравилось думать, что это делает его похожим на Джозефа Конрада.
Фокман любил эту нетронутую тишину поздних часов, наслаждался одиночеством, разбираясь в запутанных сюжетах и витиеватых фразах, делая подробные заметки для авторов. Сегодня вечером он освободил стол, чтобы посвятить ночь своему любимому занятию… чтению только что полученной рукописи от нового автора.
Скрытый потенциал.
Большинство изданных книг незаметно появлялись и исчезали, но избранные захватывали умы читателей и становились бестселлерами. Фокман возлагал большие надежды на ту, которую собирался прочесть. Он ждал ее несколько месяцев. Книга представляла собой смелое исследование тайн человеческого сознания, написанное известным специалистом по ноэтике Кэтрин Соломон.
Чуть больше года назад близкий друг Фокмана Роберт Лэнгдон привез Кэтрин в Нью-Йорк, чтобы за ланчем представить ее книжную идею. Презентация ученой была потрясающей — это была самая захватывающая заявка на нон-фикшн из тех, что Фокман когда-либо слышал. Уже через несколько дней он снял проект с рынка, предложив Кэтрин выгодный издательский контракт.
Прошлый год она провела за написанием книги в полной секретности, и только сегодня днем позвонила из Праги, сообщив, что закончила правку рукописи и готова к его оценке. Фокман подозревал, что Лэнгдон мог подтолкнуть Кэтрин прекратить бесконечные исправления и выслушать мнение редактора. Какой бы ни была причина, одно Фокман знал точно: если рукопись Кэтрин Соломон окажется хотя бы наполовину так же захватывающей, как и ее презентация, эта книга станет одним из важнейших проектов в его карьере.
Просветляющая…
