Общество забытых мучеников - Анви Рид
– Начался ливень, – сказал Тимо.
– Начался ливень, – повторил Реджис. – В небе раздался раскат грома. Ты кричал, что тебе никто не поможет. Что я не должен был узнать и что, если я расскажу кому-то о твоей исключительности, ты меня убьешь. Ты пытался уйти. Но я держал тебя. Умолял мне довериться. Просил подождать отца Робинса, чтобы ты выслушал хотя бы его. Но ты сопротивлялся. Я сказал, что не отпущу тебя. А ты…
– Сказал, что тогда заставлю тебя это сделать. – Тимо снял очки и прикрыл глаза ладонью.
– Ты пустил в меня чертову молнию. – Реджис запыхался, будто только что пробежал марафон, его трясло, голос дрожал. – Но я все равно продолжал тебя крепко держать.
– И тогда у тебя появилась сила… – поняла Эбель.
– Я очень хотел спасти Тимо, и дьявол услышал мои мольбы раньше, чем Бог. – Реджис потер переносицу. – Я поглотил разряд молнии и…
– И мой дар. – Тимо пытался скрыть слезы, капающие прямо на стол.
– И дар Тимо, – продолжил Реджис. – Разряд попал в нас обоих, но из-за того, что его дар уже принадлежал мне, я остался в живых, а он погиб.
– Черт… – Эбель сама начала задыхаться.
В трапезной и правда было мало воздуха. Даже у Тимо голова кружилась, как у самых настоящих живых. А сердце болело так, будто и правда стало биться вновь.
– В этот момент из церкви выбежал отец Робинс. – Реджис отвернулся к окну и хлюпнул носом. – Он запер меня в церкви, а когда приехала полиция с отцом, Тимо уже не было.
– Робинс издевался над телом Тимо, – сказала Эбель. – Вырезал сигил и совершил свой первый ритуал.
Никто ей не ответил.
– То, что ты, Редж, стал исключительным… – Тимо взъерошил волосы. – Это… Я не поверил, когда услышал. Думал, что это не ты. Кто угодно, но не ты. А потом я увидел тебя на кладбище. Как ты кладешь на мою могилу чертову пачку овсяного печенья.
Эбель вновь повторила все его слова.
– Твои любимые, – сказал Реджис, стоя к Тимо спиной.
– Мои любимые… – Тимо подошел к нему и холодной рукой коснулся шеи.
Реджис поежился и испуганно попятился.
– Я думал, что остался в этой жизни, чтобы отомстить тебе за свою смерть, – сказал Тимо, встав перед братом.
Младший брат вырос и стал выше его на полголовы.
– Но сейчас я понял, что остался для того, чтобы извиниться перед тобой, Редж.
Реджис поднял на него взгляд.
– Прости меня. – Тимо говорил голосом Эбель. – Если сможешь… Прости. – Он положил холодные руки ему на щеки и вытер слезы, которые брат всю жизнь от него скрывал. – Я знаю, что прошлое уже не вернуть, знаю, что я испортил тебе жизнь, но прошу… прости меня ради себя. Ради своей будущей жизни, в которой точно найдется место любви. – Тимо бросил взгляд на Эбель.
Реджис вскинул голову, не давая очередным слезам скатиться по щекам, и помотал головой.
– Черт… – шепнул он. – Я так скучаю.
– И я, маленький поганец, – сказал Тимо и, притянув брата к себе, обнял.
Реджис был горячим, как полыхающий огонь, как извержение лавы, как раскаленная плита. И холодный, словно целая Арктика, Тимо медленно таял, прикасаясь к нему. Словно испарялся из мира живых, становясь воздухом. Становясь наконец-то спокойным дыханием Реджиса. Тишиной. Прощением. И искуплением.
– Я рад, что теперь твоя душа будет упокоена, – сказал Реджис.
– Я пока не верю в то, что спустя пять лет наконец покину мир живых. – Тимо продолжал обнимать брата. – Да мне и не хочется. Особенно сейчас, когда я нашел вас.
– Думаю, твоя миссия здесь еще не закончена, – сказала Эбель, подходя к ним.
Она положила руки им на плечи. В горле у Тимо запершило. Смотреть на Эбель было так же больно, как и на родного брата. Он хотел успеть налюбоваться ею. Запомнить каждую черточку ее прекрасного лица. Каждый блик света в ее голубых глазах. Каждое слово, что она произносила своим бархатным голосом. Она все еще была его силой. Единственной силой, которая не отпускала его в мир мертвецов.
– Раз убийца начал с тебя, то ты с ним и должен покончить. – Эбель сжала его свитер.
Ей тоже было больно говорить это. Она понимала, что скоро… совсем скоро… ей придется проститься с ним навсегда.
– Думаю, что сегодня ночью мы произнесем последнюю молитву.
– И услышим последнюю исповедь отца Робинса, – добавил Реджис.
НОА
Ноа не любил упускать возможности. Ноа в принципе не любил ничего упускать. Жизнь слишком коротка. И брать надо было от нее все и по максимуму. Особенно сейчас, когда эта короткая жизнь висела на коротком волоске. И волосок этот явно держался на последнем издыхании, ведь его, очевидно, не намывали дорогими шампунями против секущихся кончиков и не укладывали лаком самой сильной фиксации.
Год подходил к концу. В следующем месяце уже Рождество. И все… Не только этот чертов волосок доживал год на божьем слове. Осень выжала из них все соки. А Ноа, вообще-то, больше любил спрайт, но эти чертовы месяцы выжали из него даже сладкую газировку. Ноа был умным чуваком. Любил решать сложные задачки. Но… когда от этих задачек зависела твоя жизнь и жизнь твоих друзей, пыл угасал. Стремительно. Зато оставался интерес и желание дойти до конца. Ведь где конец, там и спокойствие. А еще ворох охренительных историй о том, как они с друзьями бегали за убийцей и, словно в крутом подростковом сериале от «Нетфликса», разгадывали шифры. Таким явно мог похвастаться не каждый студент. А вот Ноа теперь мог.
Но было и то, что волновало его сильнее крутых историй, сильнее желания похвастаться подвигами. И это волнение сейчас шло перед ним. Стучало каблуками ковбойских сапог из секонда, виляло бедрами в юбке, похожей на огромный волан, и накручивало на пальцы фиолетовые пряди длинных волос.
– Соль! – окликнул Ноа свое дорогое волнение, и оно остановилось.
Посмотрело на него и вновь сбило с ног, как порыв стихийного ветра в пустыне, там, где эти ковбойские сапоги хотя бы были уместны.
– М? – спросила она.
– Выглядишь странно. – Почему-то Ноа показалось это комплиментом.
– Спасибо. – Видимо, Соль тоже так считала. – Если ты забыл, то я недавно чуть не умерла в долбаной библиотеке.
Или все-таки не совсем комплиментом…
Соль осмотрела его с ног до головы.
– Ты тоже выглядишь странно, – резюмировала она.
– Да я тоже чуть не сгорел. – Ноа выпрямил плечи.
Воспоминание о горящей балке, приземлившейся прямо на него, несомненно, в охренительных историях уйдет на задний план. Раны не осталось. Ее залечили волшебным дыханием, но фантомная боль не ушла. Зараза. Теперь Ноа – что? Огня будет бояться? А если огня, то, значит, и Соль, ведь она была горячей штучкой.
– Кстати, – сказала она. – Спасибо.
Ноа вздернул брови.
– За что?
– За то, что прикрыл меня во время пожара, пока я разбиралась со второй собой.
– А. – Ноа почесал затылок. – Да не за что спасибо говорить. Это мой долг.
– Защищать людей от огня? – хихикнула Соль.
– Защищать тех, кто мне дорог, – серьезно посмотрел на нее Ноа.
Так серьезно, что от этой серьезности по спине пробежали мурашки. Он наверняка выглядел суперкруто.
– А. – С лица Соль сошла улыбка. – Ага. Мы же… – она сделала паузу, – друзья.
Ноа не ответил.
Черт.
Этот разговор, вообще-то, хрен его подери и подери в целом всех хренов, а не только его, должен был быть не про дружбу.
Ноа не спал последние дни. Не спал последние месяцы. Он растерял весь свой запас комплиментов и подкатов. Растратил харизму. Забыл о соблазне. И нет. Это не потому, что за ними следили, не давая сделать ни шагу влево, ну или в кладовку, где можно было бы уединиться с какой-нибудь красивой студенткой. А потому, что красивые студентки его больше и не интересовали. Он пытался, честно пытался вернуть свой
