Стражи времени - Лев Юрьевич Альтмарк
– Какие гарантии я могу вам дать?
– Пока не знаю.
– Что же вы собираетесь делать?
– Ещё не придумал. День-два, и я свяжусь с вами снова…
И короткие гудки в трубке.
Перед тем, как отправиться к Шаулю, решаю на всякий случай навестить Лёху в полиции. Вдруг там нарыли что-то новое, что может пригодиться. Конечно же, рассказывать о предстоящем перемещении в прошлое для встречи с авиаконструктором Бартини я никому пока не собираюсь. Лёха и так знает больше, чем надо. А нагружать начальника полиции лишней информацией – только ставить себе палки в колёса. Лёха, как человек дотошный и аккуратный, начнёт влезать в тему и, если не поможет, то, конечно, и не навредит, но голову заморочит и отнимет драгоценные часы, которых мне и так не хватает.
Вернувшись из медицинского центра домой, на всякий случай тщательно проверяю свою одежду на предмет жучков и прочих шпионских премудростей. Прошлый раз Лёха меня развёл просто мастерски – никогда бы не подумал, что лучший друг станет проделывать со мной такие подлые штучки. Хотя, с другой стороны, это позволило полиции вырвать меня из клешней разбушевавшейся шпаны с их предводителем Хананом. Тут уже и не поймёшь, хорошо это или плохо. Но, при любом раскладе, я получил крепкий щелчок по носу, как мент, утративший профессиональный нюх. И глупо оправдываться тем, что мент я уже бывший и не обязан всё время находиться в полной боевой форме.
Штруделя сейчас на месте нет, зато на глаза мне попадается наш с Лёхой бывший начальник отдела – капитан Феликс Винтерман. В отличие от Лёхи, быстро преодолевшего все карьерные ступеньки до майора и начальника городского полицейского управления, Филя – так мы его ласково звали между собой – полностью застопорился на своей прежней должности начальника отдела по расследованию убийств и сумел перескочить всего лишь одну ступеньку, с лейтенанта до капитана.
С ним у нас отношения были традиционно холодные и почти официальные, потому что я нередко доставлял ему массу неприятностей своей независимостью и несоблюдением протоколов, без которых, сами понимаете, для мелкого карьериста служба в полиции – не служба. Правда, после того, как меня отправили на пенсию, он несколько оттаял, подобрел и стал относиться ко мне с некоторым пиететом, но не более того. Так жалеют уличных собачек с перебитыми лапками и хитромордых просителей милостыни на паперти.
– Приветствую, господин капитан, – пожимаю его пухлую ручку с тщательно подпиленными ноготками, – как жизнь? Не укатали сивку крутые служебные горки?
– Всё нормально, – кисло улыбается он, – упираемся потихоньку. А тебе как живётся на пенсии? Старички на лавочке у подъезда ещё не задолбали своей политической активностью?
Острота явно неудачная, но он счастливо хохочет в полный голос. Ему и раньше шутки не часто удавались.
– Куда ваш великий шеф полиции делся?
– Был с утра, а потом поступил вызов от какой-то женщины. Думали, что самый рядовой, каких десяток на день поступает, и отправили по адресу патрульную машину. А там какая-то нештатная ситуация, поэтому потребовалось подкрепление, а следом за ним и всё начальство туда рвануло.
– Криминал какой-то, небось? Море крови и расчленён-ка, разбросанная на три гектара?
– Тьфу на тебя, чернушник! Не сглазь! Нет там никакого криминала. Был бы убой, меня бы с отделом уже давно подняли на крыло и первыми отправили на место преступления. Разговаривал бы я сейчас здесь с тобой… Говорю же, что ситуация нештатная, потому начальство крылышки расправило и полетело разбираться. А в детали меня никто не посвящал… Позвони Алексу и поговори с ним сам – вы же друзья закадычные. Может, он и ответит.
– Не буду беспокоить, – отмахиваюсь, – мне только хотелось узнать, есть ли что-нибудь новое по моим делам.
– Да вроде бы ничего, хотя я не в курсе, – пожимает плечами Винтерман и глядит на часы. – Тут меня за главного оставили, так что извини, не могу тебе много времени уделить. Но ты всё равно не забывай нас, заходи, когда скучно на пенсионерской лавочке станет, – он снова громогласно хохочет и без особого восторга прибавляет: – Мы тебе всегда рады…
На улице жарко, а ближе к полудню синоптики вообще обещали пекло. Мелкими перебежками несусь через двор полицейского управления к машине и сразу врубаю кондиционер на полную катушку. А он, подлец, привычно барахлит – кашляет и выдаёт первые прохладные струи воздуха с очень неприятным запахом горелой резины. Минут через пять запах улетучится, и я, если выживу в этой газовой камере, буду ехать в относительном комфорте. Если можно назвать комфортом сорок за бортом и тридцать с лишним внутри салона автомобиля.
Ничего, и так доберусь до Шауля Кимхи, лишь бы всё задуманное удалось.
По дороге опять начинаю терзаться сомнениями: может, всё-таки стоило поднапрячься и сообщить Штруделю о том, что я вновь нарушаю самим собой установленное табу и отправляюсь в путешествие во времени? Но тогда он потребовал бы незамедлительно выложить полный расклад по причинам, сподвигшим меня на этот героический шаг, и мне было бы довольно трудно убедить его, не открывая главной интриги, в том, что это крайне необходимо и не терпит никаких отлагательств. Может быть, так и вправду следовало бы поступить. По крайней мере, не таким беззащитным чувствовал бы себя в будущем путешествии. Реальной помощи, конечно, Лёха оказать не сможет, однако, сами понимаете, когда кто-то тебя ждёт, беспокоится и хотя бы морально поддерживает, это совсем другое дело. Сил прибавляет, что ли, и уверенности…
Дверь квартиры Шауля Кимхи распахивается, едва только подхожу к ней.
– Ну, наконец! – глаза его лихорадочно блестят, и сразу заметно, что он полон решимости творить добро, а морально-этическая сторона вторжения в прошлое наверняка после долгих размышлений и колебаний им успешно положена на лопатки. Хорошо, что всё это произошло ещё до моего появления, и дополнительных разъяснений и уговоров не требуется.
В комнате Шауль организовал для нашего предстоящего действа самую настоящую медицинскую палату. Рядом с диваном, на котором будет некоторое время покоиться моё бесчувственное тело, уже установлена неизвестно откуда взявшаяся аппаратура для медицинской диагностики, стойка с навешанными готовыми капельницами, ещё какие-то приборы непонятного назначения. На мой удивлённый взгляд Шауль невозмутимо отвечает:
– Помню, с каким трудом ты выходил из гипноза раньше. Поэтому не хочу сейчас
