"Война двух королев - Третий Рим". Компиляция. Книги 1-18 - Дмитрий Чайка
Женщина забилась в рыданиях, устроив в столовой нешуточный переполох. Мальчишки бросили есть, и с открытыми ртами смотрели на ревущего белугой воина Арнеберта, на воющую дурным голосом стряпуху, вцепившуюся в ревущего воина Арнеберта, и на других теток с кухни, которые хлопотали вокруг них, как ополоумевшие наседки. И только Берислав смотрел на все это с легкой понимающей улыбкой, не забывая подносить ложку ко рту. Он все-таки изрядно проголодался.
Через полчаса мать и сын стояли в кабинете главы школы боярина Хотислава. Он уже слышал о случившемся в его школе происшествия, и ломал голову, что бы все это могло значить. Он верил в богов, но явленных ими чудес не видел никогда. И вся эта история выглядела крайне подозрительно, учитывая, что этот не по годам крепкий малец был товарищем самого княжича Берислава. Предчувствие боярина било в набат. Определенно, от этого дела тянуло Тайным приказом, а боярин старался от такого держаться подальше. Да и любой нормальный человек в княжестве избегал общих дел с псами государевыми, если для этого была хоть малейшая возможность. А вот заплаканная пара, которая вцепилась друг в друга мертвой хваткой, стояла теперь перед Хотиславом, выражая мимикой своих лиц примерно ничего. У них в этой жизни уже случилось все, что только возможно.
— Так как, говоришь, ты попала сюда? — спросил боярин, а когда прослушал сбивчивый стряпухин рассказ, окончательно уверился в своей правоте.
К демонам все! Не полезет он в это дело. Он видел эту бабу, когда ее привели сюда, но даже разговаривать с ней не стал, отослав сразу на кухню. Мало, что ли у него стряпух из разоренных походами земель? Да через одну!
— И сама княгиня Людмила тебя благословила, говоришь? — уточнил Хотислав. — А ты Богине молилась, чтобы она тебе сына вернула. А на капище тебе боярин Горан посоветовал сходить. Что ж, все понятно…
Баба, стоявшая перед ним, дрожала мелкой дрожью, а ее пальцы свела судорога. Она так вцепилась в руку своего сына, что у него уже кисть синеть начала. Только он не чувствовал ничего.
— Тебе нельзя тут быть, — сказал Хотислав. — У нас тут без мамок живут. Уйти тебе придется, женщина.
— Не губи, боярин, — стряпуха повалилась ему в ноги. — Только ведь сына нашла! Не разлучай нас! Я столько ночей проплакала, когда его вспоминала!
— Да я и не разлучаю, — удивился Хотислав. — На побывку отпускать будем, как всех, у кого родители живы. Я скажу, где у тебя новая служба будет. А пока иди, баба. И пацана своего не задуши. Он задохнется, того и гляди.
Мать с сыном вышли, а Хотислав открыл резной шкафчик с петлями, откуда достал початую бутыль и серебряную чарку. Это дело на сухую не шло никак. Он налил себе почти до краев, выпил одним глотком и довольно крякнул.
— Воина Иржи из шестой роты мне позовите! — крикнул он страже, придя в нужное для серьезного разговора состояние.
— Чудо, значит, сотворить решил, — бурчал он себе под нос. — С живыми людьми наш мальчик решил поиграться! Коготки точит. Что же из тебя вырастет, когда ты в положенные лета войдешь! Подумать страшно! Да как же непросто с детьми государя нашего! А еще княжича Владимира вот-вот пришлют! Нет, я своей смертью точно не помру.
А за дверью его дома на бревне сидела любящая мать, которая обнимала вновь обретенного сына и негромко всхлипывала. Она до сих пор не верила, что это происходит с ней наяву.
— Стой! — Арни с трудом отцепил от себя руки Улрике и поднял за грудки Берислава, который шел к главе школы. Точнее, не шел, а бежал, как и положено воину из молодых.
— Ты сказал, что помолишься за моих близких! — требовательно сказал Арни, тряхнув княжича так, что ноги его оторвались от земли. — Ты святой? Признавайся! Ты как епископ Арнульф? Ты помолился, и моя мать нашлась! Говори!
— Я тут ни при чем! — задушено пискнул Берислав. — Спроси у матери, она тебе все сама расскажет! Она же кричала что-то про Богиню! Не я это, понял?
* * *
Две недели назад.
Улрике сидела перед самым страшным человеком на свете. Она слышала о нем только жуткие сказки, но сейчас видела перед собой просто кряжистого пожилого мужчину с белоснежной, тщательно расчесанной бородой и спокойным, даже ласковым взглядом. Этот взгляд не мог обмануть ее, она не первый день жила на свете. Это был сам боярин Горан, верный слуга великого князя, который лил кровушку людскую, словно водицу, если в том приключалась нужда. Его именем и именами его детей пугали непослушных ребятишек, заменив ими в этом почетном деле кикимор и леших. Трехголовый змей Гораныч был куда страшнее, чем какая-то кикимора. Кикимора где-то на болотах живет, а братья Горанычи вот они! Крикни «Слово и дело государево», вмиг познакомишься на свою голову. Ведь во все времена, и в любой земле известно, что если по доброй воле идешь к тем, кто охраняет порядок в государстве, то твои неприятности только начинаются.
На воловьей шее хозяина покоев тускло поблескивала серебряная гривна — награда, которую давали тем, кто проявил отвагу в бою. Никаких украшений здесь больше не было. Пустой дубовый стол, массивный и крепкий, как сам хозяин, пустые стены и небольшие окошки, закрытые свинцовым переплетом, куда вставлены кусочки стекла.
Вот ведь роскошь какая, — думала Улрике. И пыль не летит сюда, и холод тоже остается снаружи. Неужто можно зимой в окно выглянуть? Эта несложная мысль так захватила ее, что она даже ткнула локтем стоявшую рядом дочь. Смотри, мол.
Рядом с боярином Гораном, к которому привели Улрике, сидел его сын. Никем другим этот человек быть не мог. Такой же крепкий, с суровым взглядом, с густой бородой, лежащей на могучей груди. Только он попроще был, чем отец. Так же силен, но недалек, прост и понятен. Это Улрике нутром чувствовала. Просто пес. Нет, Пёс государев! Так он себя называл.
— Ты понимаешь словенскую речь, женщина? — спросил у нее боярин.
— Понимаю, господин, — ответила Улрике. — Мы с сербами бок о бок жили. Приходилось понимать.
* * *
Месяц назад.
Десяток всадников на вороных конях скакал по лесным дорогам, не встречая препятствий. Да и кому бы пришло в голову преградить дорогу княжеским слугам в черных кафтанах с серебряным шитьем и в каракулевых шапках с серебряной же волчьей головой. Впрочем, у того, кто скакал впереди, кокарда блестела золотом, как и шитье на одежде. Серебром же была украшена упряжь
