Мутация. Начало - Денис Леонидович Ранюк
Он замолчал, отпил из кружки кофе и прокашлялся. Мы же смотрели на него затаив дыхание.
— Они подкрались тихо, никто и не заметил. Двое сидели на броне и курили. Они погибли, как не трудно догадаться. Те, кто был внутри, успели запереться. Им повезло. Они попытались отстреливаться, но в кого ты будешь стрелять, когда враг вне досягаемости оружия? Когда поняли, что связь не работает… Помните, как рации шипят, когда вокруг много мутантов? Вот и тогда всего лишь два ящера заглушили эфир. Представляете, что это за твари?! А когда мехвод тронулся, они поочередно разорвали все восемь колес! Своими когтями располосовали так, что ни какая автоподкачка не помогла! Машина просто села на брюхо. А ящеры сразу слиняли в кусты, сообразив, что остальных им не достать. Вот такие это мутанты. С каждым днем они все сильнее и умнее.
— Но все равно, в гарнизоне вы были бы под защитой военных. — Возразил дядя Федор. — Какими бы идиотами они ни были, а брони и стволов у них больше, чем у нас.
Майор не смутился, он еще раз отхлебнул из кружки, а потом с нарочито бодрой улыбкой хлопнул себя по коленям и встал.
— Что-то подымить захотелось, угостите сигареткой, если не жалко.
Мы с дядей Федором переглянулись и тоже встали.
— В машине еще одну сумку надо забрать, — фальшиво хохотнул майор. — Вот память моя дырявая!
Мы спустились вниз. На улице закурили. Майор сильно затянулся и сразу закашлялся. Потом он и впрямь взял с переднего сиденья увесистую сумку. Что-то внутри тихо стукалось с характерным металлическим звуком.
— Тут ваше имущество и кое-что еще, — сообщил майор, протягивая сумку мне. — Верно ты меня, полковник, просчитал. Надавил на гнилуху, совесть потеребил. Я их вчера хотел привезти, да дела не пускали.
Увесистая — слабо сказано. Сумка была по-настоящему тяжелой. И довольно большой.
— Майор, теперь можешь раскрыть все карты, — предложил дядя Федор.
Патрульный затянулся и вновь выкашлял густой дым.
— Я заболел, — сказал он, когда приступ кашля отпустил. — Сегодня утром обнаружил изменения. Вначале пятно, а теперь весь живот и спина в этом дерьме. Думаю, мне осталось не больше суток. Хорошо, хоть озноба почти нет. Так что вот.
Мы помолчали. Я сразу закурил вторую сигарету.
— После моей смерти, Лену отправят в один из этих ужасных отстойников. Никто ей заниматься не будет. А вы будете, я точно знаю. Поэтому и приехал. И Катя со мной приехала. Присмотрит за дочерью. У нас с ней ничего не было…
Он замялся, как школьник. Даже покраснел. Но сразу взял себя в руки и продолжил:
— Я не верю нашему командованию. Вместо того, чтобы запросить взвод ТОЗ-ов, которые за пять минут выжгли бы все живое на критических участках термобарическими зарядами, эти придурки решили устроить войнушку.
— Где взять эти ТОЗ-ы? — с сомнением покачал головой дядя Федор. — Это по телевизору все хорошо. На деле, весь арсенал раскидан по стране и в горячих точках зарубежом. Хотя твоя мысль мне понятна. Я и сам об этом думал. У нас полно осталось всяких РСЗО. Эти машинки тоже могут навести шороху. В свое время мы частенько их использовали по зеленке и всяким горным участкам. И авиация может помочь.
— В авиации осталось полтора пилота. Там все совсем кисло. Новых летчиков брать неоткуда. Не посадишь же пацанов за штурвал?
Тут грех было не согласиться. Все так. Армия сама собой выродилась. Причем, с катастрофической скоростью.
— Сегодняшняя ночь будет для меня последней, — глухо, но без трагизма сказал майор. — Сейчас я пойду, попрощаюсь с дочерью, а потом уеду.
— Зачем тебе это? — спросил дядя Федор. — Последние часы мог бы провести с ребенком.
— Мне каждая минута рядом с ней, что ножом по сердцу. Боюсь, что мужество меня оставит. А так погибну в бою, как положено. Может и для нее моя заслуга в помощь будет. Заодно и выблядков этих мерзких покрошу, сколько смогу. — Он хлопнул широкой ладонью по подсумкам на груди.
Курить больше не хотелось. Да и оглядываться надоело. Ночи сейчас хоть и белые, но это не день. В сумерках теперь каждая тень пугала.
Мы вернулись. Я поставил сумку с нашими автоматами и «кое-чем еще» возле дивана на кухне. Пока мы ходили, Василий устроил гостям настоящую экскурсию по квартире. Все втроем они сидели на диване в гостиной и разглядывали книжки, которые привезла с собой дочка майора. Василий как-то даже расцвел, что ли. Глядя на него, майор вздохнул. Сложно было описать этот вздох. То ли горестным он был, то ли радостным. А то и вовсе зависть в нем слышалась.
Увидев отца, девочка отложила книжку и бросилась к нему обниматься. Я кивком головы и всей мимикой, на какую был способен, позвал всех на кухню. В гостиной остались отец с дочерью. Я прикрыл дверь, но все равно был слышен его ровный голос, хоть слов было и не разобрать.
Мы молча допивали кофе. Я украдкой поглядывал на медсестру Катю. Ладная девица, лет на десять младше меня, но в серых глазах ее было что-то такое, что делало ее гораздо старше своего возраста. Она смотрела в свою кружку и отчаянно старалась удержать слезы.
Майора хватило на десять минут. Он вывел дочь и, наглаживая по русой макушке, велел слушаться Катю и «этих дяденек», пока он дежурит. Она подбежала к девушке и обняла ее.
— Ладно… мне уже пора. А то хватятся… — он бодрился изо всех сил. Глубоко вздохнул. Получилось предательски прерывисто.
Катя усадила девочку на свое место и вручила вафлю. Та отложила лакомство и с некоторым подозрением смотрела на отца. На то, как он приобнял Катю и поцеловал в губы.
Провожать майора вновь вышли мы с дядей Федором. Проводили до машины. Он крепко пожал нам руки.
— Еще ни на кого в жизни я не надеялся как на вас, — сказал он. — Этой ночью будьте особенно осторожны. Чувствую, она будет горячей.
Он швырнул автомат на пассажирское сиденье и уселся за руль. Завел двигатель.
— Еще один момент. Чуть не забыл, — выкрикнул он. — На острове есть нехорошие люди. Если все сегодня завершится благополучно, за них возьмутся. Но вы все равно берегите себя. И мою Леночку.
Он все же заплакал, и собственные слезы разозлили его. Это было видно по тому, как он воткнул заднюю передачу, рывком тронул машину. Развернулся и скрылся за углом
