Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
[2] Вяземка или Вяземская лавра — тринадцать связанных между собой домов, которые сдавались внаем. Расположенные близ Сенной площади, они быстро стали прибежищем для воров, нищих и проституток. Вяземская лавра стала крупнейшим притоном города, своего рода отдельным государством с 20 тыс. жителей.
[3] Артель тряпичников, одна из нескольких, обжившихся на Вяземке, занималась тем, что собирала по всему городу выброшенные вещи, которые затем перебирались, стирались, чинились и продавались как новые. Не брезговали тряпичники скупкой и переделкой краденого. Также на Вяземке обосновались артели нищих, корзиночников (изготавливали плетеные корзины для всего Петербурга) и факельщиков (обеспечивали сопровождение похоронных процессий).
[4] До открытия антибиотиков единственным лекарством против сифилиса были средства на основе ртути. От них волосы в интимных местах выпадали. А отсутствие их становилось своего рода предупреждением. Клиенты знали об этой особенности и избегали связываться с облысевшими в зоне бикини дамами. Тогда и начинают пользоваться спросом парики для лобка, получившие название Merkin. Появившись изначально во Франции, где, собственно, и началась эпидемия, парики распространяются по всему миру.
Глава 23
Глава 23
Поэтому, сближаясьс народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни,которые со времени основаниямосковской государственной силыне переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано сгосударством: против дворянства,против чиновничества, против попов, против гилдейского мира ипротив кулака мироеда. Соединимсяс лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
Катехизис революционера
— А я тебе говорю, он ей башку оторвал! — шёпот пробрался сквозь шелест дождя. И я оглянулся. Мальчишки. Забрались в грузовик, в кузов, там и сухо, и спокойно.
Прям зависть берёт.
— Брешешь.
— Вот те крест! Взял так за башку и повернул! Только внутрях и хрустнуло.
— Так не оторвал же.
— Ага. Сперва. А потом оторвал. Девка дёргаться начала, ногами так, брык-брык… — что-то стукнуло. — А этот только скалится… прям страх! И перехватил её, ну, половчей, и раз! И всё! И башка отвалилась! А он сел, стало быть, и хохочет. Жуть!
— Брешешь, — повторил второй голос, но уже неуверенно. — Если б так оно… да кто б ему дал-то девку портить!
— Так Король и дал, — шёпот был тихим, но Призрак, которому на дождь было плевать, сунулся к машине и заглянул под брезент. Мальчишки. Возраст… а непонятный возраст. Мелкие. Тощие. В лохмотьях. Тот, который говорит, вроде провожатый, что Роберта Даниловича в гости привёл. А может, и не он. Второй — белобрысый, белый до прозрачности и с пятнами, покрывающими кожу. — Слыхал, небось, про подвалы-то…
И голос провожатого стал тише.
— Я там был!
— Да…
— Если опять скажешь, что брешу, я тебя побью, — сказал мальчишка, сжимая кулаки.
— Да лады, Щербач, я ж так…
— Вот… он и вправду есть. Там вход наособицу. И лестница. Идёшь, идёшь, а она всё не кончается. Я аж притомился.
— А чего ты пошёл?
— Так, послал Кижуч, чтоб отнёс благородным пожрать. Там булки и пироги, и ещё всякое… там под землёй, прям как наверху. Даже больше! Ещё один дом. Всамделишний. А стережёт Стынь. Он меня и встретил. Я уж и с жизнью-то попрощался, — это звучало искренне. — У него ж глаза мертвющие…
— Кажуть, что сам мертвяк. Чего его для Короля некромантус один поднял.
— Да не. Тут точно брешуть. Он у меня пирога взял. И жрал. А мертвяку на кой жрать? Но страшный — это да…
Тяжело слушать два разговора.
— Но ты не уверен? — голос Короля сделался задумчив.
— Конечно. Только когда я уверен стану, поздно будет…
— Если уже не поздно.
— Нет. Коленька у нас бесхребетник ещё тот. Вечно во всём сомневается. Я его хорошо знаю. Я ему сам позвонил. Извинился за побег. За разговор. Пригласил на встречу. Мол, нам надобно серьёзно обсудить проблему и всё такое, что помощь его нужна, а больше я не знаю, к кому ещё обратиться. Он обещал быть. И пока не поговорим, никому ничего не скажет. Натура такая.
— Где встречу назначил?
— «Доминик».
— Вот попроще нельзя было место найти.
— Я не хотел, чтобы у Николя возникли подозрения. А «Доминик» — приличная ресторация…
— Да, да… и посетители приличные. И охрана отличная. И не только там. Всю улицу пасут. Идиот ты, Робертушка…
Роберт Данилович, похоже, обиделся.
— Не обязательно соваться туда. Смотри. Он поедет сразу от госпиталя.
— Это…
— Жандармский.
— Час от часу нелегче, — Королю явно затея не нравилась. И вовсе не от чистоплюйства, скорее уж будучи человеком опытным, он всею шкурой ощущал опасность грядущего мероприятия.
— Машины у него нет. Стало быть, вызовет таксомотор. Отправь кого, чтоб взяли. Потом вывезете за город…
— Экий ты у нас разумный, — Король всплеснул руками. — Всё-то придумал. Всё-то продумал. А где твои мозги прежде были, а, умник? На хрен ты вообще подставился? Да своего целителя жандармы этот городишко вдоль и поперёк перероют. И стараться будут от души. А значит, мне людишек убирать придётся. И не лишь бы каких. Лишь бы каких на это дело не поставишь. Значит, расходы…
— Я возмещу!
— Куда ты денешься.
— … и Стынь корзины перехватил, а мне велел идти. Там, помогать, значится… я и пошёл.
— И чего? — мальчишеский шёпот влезал в другое ухо.
— И того… там эта… ну… коридора. Как наверху. Двери. За ними люди. Слыхать, что люди… и одна открытая, я глянул. Так, из интересу. Лежит один на постели, глаза раззявил и в потолок пялится. А рожа белая вся. Страшенная…
— Опиумистов никогда не видывал?
— Не, это другое, — Щербач замотал башкой. — Там… ну… ещё воняло. Как на бойне вот… а потом туда пришли, где этот… и типа как зала. Здоровая такая. А по бокам — лавки разныя. И зеркала ещё. Какие нормальные, какие треснутые.
— В треснутые глядеться неможно, — заявил второй пацан. — Удачи не буде.
— Ну а пол песочком посыпанный. И там мужик, значит, голый весь. И баба… он сперва её кидал, там влево
