Кулачник 4 - Валерий Александрович Гуров
Вася вскочил. Я видел, что он хотел броситься на меня, но его схватила за руки охрана. Он дёргался, выкрикивал что-то бессвязное, но не смог прорваться.
Зал гудел, как улей. Вася, едва его усадили обратно, попытался снова вскочить, глаза налились кровью, а губы искривились в звериной ухмылке. Люди ждали развязки, и Решаловы, как настоящие дирижёры, тут же подхватили волну.
Паша поднял руку, призывая к тишине.
— Ну что ж, кажется, у нас намечается поединок на шоу, — сказал он, глядя сперва на моего визави. — Ты не против такого боя?
Васе дали микрофон.
— Разорву! — хрипя от злости выкрикнул он.
Теперь все ждали, что скажу я.
— А ты? — Паша перевёл взгляд на меня.
Я взял микрофон, перевёл взгляд на Васю Шторма.
— Мне всё равно, кого бить из негодяев.
Толпа снова зашумела. Решаловы переглянулись и почти одновременно объявили:
— Тогда пройдите на битву взглядов!
Стердаун.
Мы поднялись с диванов и вышли в центр зала, навстречу друг другу. Вокруг сгрудились камеры, крики, вспышки. Но я видел только его глаза.
Мы остановились в полуметре друг от друга. И то лишь потому, что дальше не дала бы пройти охрана.
У него дрожал уголок глаза, кулаки сжались так, что побелели костяшки. Он хотел сожрать меня взглядом, но чем больше он напрягался, тем спокойнее становилось внутри у меня. Он уже горел, а значит, на ринге сгорит куда быстрее…
Вася дышал тяжело, ноздри раздувались, как у разъярённого быка. Он пытался задавить меня взглядом, а я просто стоял и смотрел в упор.
Несколько секунд мы стояли так. Шум зала не стихал.
— Всё, парни, — наконец вмешался один из Решаловых, разводя нас руками. — Достаточно.
* * *
Мы сидели в тренерской зала «Боевые перчатки», которая теперь служила нам штабом. Я, Марик, Виталя и приехавшая Настя.
Виталя нервно крутил в руках пластиковую бутылку с водой, постукивал ею по колену, будто этим мог ускорить время. Я положил телефон на стол и раз за разом обновлял страницу с голосованием.
После конференции поток людей действительно хлынул. Решаловы тоже сдержали слово и разместили ссылку в своих соцсетях. Честно скажу, я думал, что на этом всё ограничится, но оказалось, что ссылку подхватили ещё несколько бойцов, даже те, кого я едва знал. Для меня это было неожиданностью. Конкуренция конкуренцией, но уважение к делу они всё же проявили.
Ученики не остались в стороне. Парни, которых я тренировал, разослали смс всем, кому могли. Одноклассники, родственники, знакомые родителей — в ход пошли все контакты. Петиция разошлась по всем местным школьным чатам.
И всё это вкупе сработало.
Цифры на экране росли так быстро, что я едва успевал обновлять страницу. Когда перевалило за сорок тысяч, я впервые позволил себе выдохнуть. Но и на этом цифры не застыли, а продолжали идти вверх.
— Сколько? — спросил Марик, перегнувшись через стол.
— Сорок девять тысяч восемьсот семьдесят пять, — ответил я.
— Чёрт… — Виталя встал и зашагал по комнате. — Всего сто двадцать пять голосов до полтинника. Всего-то! Ну просто ни хрена себе!
— Да будет, сейчас доберём до полтинника, — фыркнула Настя удовлетворённо.
Я уже пару раз замечал, как она с Мариком переглядываются. Он что-то тихо говорил ей на ухо, а она улыбалась. Хотелось верить, что у них что-то намечается и девчонка переключится. Марик разительно изменился за последние недели.
Мы ждали.
— Давай, давай, — пробормотал я, снова обновив страницу.
— Ну? — Виталя остановился.
— Девяносто пять, — сказал я. — Ещё пять человек.
Все замерли. Настя прикусила губу, Марик перестал ёрзать, даже бутылка в руках Витали замерла.
И вот экран мигнул. Цифра обновилась.
50 000 подписей. Я уставился на экран, не веря своим глазам.
— Всё… подписи собраны. Ровно пятьдесят тысяч.
Марик вскочил с дивана.
— Мы сделали это! — закричал он.
Виталя начал скакать по комнате, как ребёнок, размахивая бутылкой. Настя улыбалась широко, глаза блестели от счастья.
А я просто сидел на диване, продолжая держать в руках телефон с этой невероятной цифрой. Пятьдесят тысяч. Столько людей нажали «поддержать» петицию. Пятьдесят тысяч человек, которым не всё равно.
— Спасибо, — прошептал я, сам не зная кому.
— Сань, — Марик обнял меня за плечи. — Это твоя победа.
— Нет, парни, — я медленно покачал головой. — Победа наша общая.
— Ну что, Сань, когда пойдёшь в ПДН? — спросила Настя, когда радость немного улеглась.
Я взглянул на часы. Время было без двадцати пять. ПДН работало до шести, и если поехать туда прямо сейчас, то вопрос вполне можно закрыть уже сегодня.
— Сейчас и пойду, — решил я.
— Подожди, — она встала и достала из папки толстую пачку листов. — Мы кое-что собрали. Вдруг пригодится?
— Что это? — я посмотрел на бумаги.
— Подписи родителей, — ответила Настя. — Мы с Мариком и Виталей походили, поговорили с родителями учеников. Все расписались в поддержку зала. Это серьёзный аргумент — значит, не только дети хотят тренироваться, но и родители за.
Я взял листы, полистал и почувствовал, как у меня сжалось горло.
— Это наш вклад, — пояснил Марик. — Ты за нас бьёшься, мы тоже не сидели без дела.
— Спасибо, — выдохнул я и не нашёл других слов.
Через десять минут я уже сидел за рулём «Мерса» и ехал в ПДН. Внутри бурлила злость на эту систему, которая решила меня сломать. Но бокс, кулачные бои или смешанные единоборства — это про навязывание воли одного человека другому. И прямо сейчас я собирался навязать свою волю системе.
Зайдя внутрь здания, я быстро нашёл кабинет с нужной фамилией. Открыл дверь и вошёл. Кабинет был типичный — серые стены, шкафы с папками, на подоконнике умирал вялый фикус. За столом сидела комиссарша. Увидев меня, она приподняла бровь.
— А, это вы, — протянула она. — Вообще-то приём по записи. Хотя, честно говоря, не думаю, что это вам поможет, не теряйте время. Я вам всё равно лицензию не дам.
Я пропустил её слова мимо ушей и сел напротив. Стул заскрипел.
— Нет, дорогуша, — отрезал я тихо. — Вы лицензию дадите.
