Прах человеческий - Кристофер Руоккио

– Они думают, что можем, – ответил Лин.

– Лорд Марло!

Мы вместе повернулись и увидели, как с крытой террасы спускается группа придворных во главе с темноволосым юношей в лакированной красной маске, выражение которой менялось соответственно его собственной мимике. По богато расшитому кафтану поверх свободной рубашки и мешковатым шароварам можно было сразу понять, что он джаддианец.

– Вы же… лорд Марло? – неуверенно спросил он.

Я покосился на Бассандера Лина, но не смог понять, что он думает.

– Собственной персоной, – ответил я юноше.

Лицо на кроваво-красной маске нобиля-эали расплылось в широкой улыбке, мелькнули белые зубы.

– Я Рафаэль Хатим бан Онофр дю Люраш, князь люрашский, – неожиданно поклонился он, вызвав изумленные охи двух своих спутниц.

– Mi Domi, non ti eprepe! – воскликнула одна.

Я прекрасно понимал джаддианский и улыбнулся ей.

Но князю Рафаэлю Хатиму не было дела до наложниц.

– Когда вы появились на приеме четыре дня назад, я сразу решил непременно встретиться с вами! И вот возможность подвернулась!

Он бесцеремонно протянул мне руку. Я пожал ее, и он схватил мою ладонь.

– Наша встреча благословлена самими звездами! В Джадде о вас столько рассказывают! Никогда бы не подумал, что встречусь с вами.

Он не упомянул, что, как и многие, считал меня погибшим.

– Польщен знакомством с вами, Domi, – ответил я, не зная, что еще сказать.

– Взаимно! – воскликнул князь, жестом отгоняя своих наложниц и других зевак, в основном соларианцев в тогах и костюмах с иголочки. – У меня к вам столько вопросов! Вы правда побывали в плену у davoi?

Я сглотнул. На джаддианском «давой» означало «демоны», сьельсины.

– Правда, – сухо ответил я.

У князя Рафаэля Хатима отвисла челюсть, и он оглянулся на свиту, прежде чем спросить:

– У самого Бича Земного?

– Ваше высочество, – вмешался Лин, приковыляв к нам, опираясь на трость. – Лорд Марло пережил серьезные испытания… возможно, не стоит тревожить его раны…

– У него самого, – улыбнулся я только губами, не глазами.

Пожалуй, Валка была права, и мне следовало отклонить приглашение на это мероприятие. Они с Лорианом остались на «Ашкелоне». Но я чувствовал, что отказываться нельзя. Мое отсутствие не осталось бы незамеченным.

– Семь лет, – сказал я.

– И сбежали! Dolá Deu! Как вам удалось? – спросил князь, и глаза на его маске вытаращились.

– Мы с отрядом угнали корабль, – ответил я, не испытывая никакого желания пересказывать всю историю.

– Не желаете с нами выпить? – спросил князь Рафаэль Хатим, имея в виду себя и свою свиту. – Это мои женщины, Тула и Арианна, а это Гаран Пик – сын лорда Алландера Пика. Вы ведь знакомы с его отцом? А это…

Он представил мне целую толпу придворных, роскошно одетых, холеных людей, чьи фамилии были старше первого поселения на Картее. Попав в их окружение, я был вынужден проследовать вверх по ступенькам, сквозь статическую завесу, на теплую террасу, где андрогин в имперской форме налил мне бокал кандаренского красного, выдержанного при необходимой температуре прямо в трюме «Лучезарного рассвета».

Ближайший час мне пришлось отбиваться от расспросов князя Рафаэля Хатима, его женщин, лорда Гарана и прочих, при этом я старался держать маску, которую так уверенно носил Лин. По правде говоря, я был этому рад. Молодые придворные расположились на краю павильона, и мне не пришлось идти в середину, где в золоченом деревянном кресле, заменявшем трон, восседал император в тесном окружении экскувиторов и советников. Я намеренно сдался в заложники джаддианскому гостю и его свите, чтобы меня не тормошили более близкие к императору придворные, сам кесарь и те, кто считал меня врагом.

Почти не помню, о чем мы разговаривали; помню лишь золотой ореол спинки императорского кресла и затылок его величества, видневшийся из-за плеча Хатима. По левую руку от императора стояла Леонора – мрачная тень в белом фетровом венце, а по правую – неотступно следующий за хозяином лысый Никифор.

Мне было неловко и непривычно, как будто события на Падмураке и Дхаран-Туне были лишь сном. Но в то же время казалось, что я сплю до сих пор и нереальны на самом деле этот павильон и все разодетые и напудренные гости. Включая меня. Каким образом я опять оказался при дворе? Не важно, на Картее или где-либо еще. Почему все это по-прежнему существует, несмотря на кардинальные перемены в мире? Несмотря на все мои испытания?

– Милорд? – окликнула меня одалиска Арианна; не та, что пожурила князя за поклон при нашей встрече.

– Простите, что вы хотели? – пробормотал я рассеянно.

Арианна глядела на меня, сидя на низком диванчике.

– Я спросила, не присядете ли вы со мной, – повторила она, проведя рукой по мягкому сиденью, звякнув цепочками на запястье и на лбу.

Ее веки были накрашены черным, как нередко делала Валка, и весь образ ее был достаточно мрачным.

– Вы окажете мне большую честь, – сообщила она.

Я сидел на мягком табурете между двумя диванами. Сбоку от меня стоял Лин. Взяв хрустальный бокал с вином двумя руками – вопреки этикету, – я всмотрелся в свое отражение в багровой жидкости.

– Простите, но мои принципы не позволяют мне оказать вам эту честь, – как можно вежливее отверг я предложение.

Мне стало досадно, что Валка не пришла.

– Shafaaq es, – скорчив гримасу, произнесла Арианна.

«Жаль».

Но отступать она не собиралась. Наоборот, выпрямилась и обольстительно наклонилась вперед, надушенными пальцами тронув шрамы на моей щеке.

– В Джадде о вас сочиняют песни, – сказала она и убрала руку, когда я отдернулся.

На ее напудренном оливковом лице застыла улыбка.

– Мой князь вами восхищен, – продолжила она.

Я покосился на князя Рафаэля Хатима, которого вовсе не беспокоили заигрывания его женщины со мной.

– А я восхищен культурой вашего народа, – ответил я первое, что пришло в голову. – В юности я близко знал одного вашего маэскола. После сражения на Эмеше он подарил мне меч.

Князь Рафаэль Хатим присвистнул:

– Настоящий sayyiph?

Его эмалированная маска щелкнула, пластины сдвинулись.

– Дорогой подарок! Маэсколы попусту не обнажают клинки и почти никогда с ними не расстаются. Как звали этого вашего героя?

– Сэр Олорин Милта, – ответил я. – Он был сульшаваром сатрапа Убара.

– Убар? – оглянулся на свиту Рафаэль Хатим. – Hal ti taeriph Ubar?

Одалиски отрицательно помотали головами.

– Вы не слышали об Убаре? – нахмурился я.

Леди Калима ди Сайиф была послом Домагавани, собрания джаддианских князей.