Неучтенный фактор - Сергей Васильевич Лысак
Однако Синопское сражение еще не закончилось. Хоть часть турецких кораблей уже горела, а часть выбросилась на берег, остальные огрызались. Грохот выстрелов не смолкал, а клубы дыма от пожаров закрывали берег. И этим решили воспользоваться уцелевшие турецкие пароходы, попытавшись вырваться в море. Поскольку там хорошо понимали – сражение проиграно, и окончательное уничтожение эскадры Осман-паши лишь вопрос времени. Но в результате неудачного маневрирования «Меджари-Теджарет» сел на мель, подойдя слишком близко к берегу. А вот «Перваз-Бахри» и «Эрегли», прикрываясь дымом от горящих турецких кораблей, благополучно прошли между ними и берегом, выйдя в северную часть бухты. И у них был шанс на успех, поскольку «Кагул» и «Кулевчи» вовремя не заметили этого маневра из-за сильного задымления района боя. Но, на беду турок, за всем этим безобразием присматривал сверху Ганс, который сразу же сообщил о готовящейся попытке прорыва. Поэтому, когда турецкие пароходы наконец-то вышли из-под прикрытия дымовой завесы, там их уже ждал «Лебедь».
Первые же выстрелы поразили «Перваз-Бахри». Снаряды попали в корпус в носовой части. Неясно, дало ли это сильную течь, но турки поняли, что прорыв в море невозможен. Поэтому решили не испытывать судьбу и отвернули к берегу. Мы прекратили огонь, чтобы поберечь снаряды. Вскоре оба парохода оказались на мели, сразу же начав стравливать пары в котлах. Экипажи «Перваз-Бахри» и «Эрегли» прекрасно видели, к чему привело попадание в котел на «Мечидие». Поэтому не хотели повторения чего-то подобного у себя.
Между тем Синопское сражение шло своим чередом. Но исход был уже ясен. Часть турецких кораблей взлетели на воздух от взрыва пороха в крюйт-камере, часть просто сгорели, часть выбросились на берег. Рейд Синопа представлял из себя жуткое зрелище. В разных местах из воды торчали обгорелые остовы, а в воде плавало множество деревянных обломков, за которые цеплялись уцелевшие турки. На берегу возникли пожары, и оттуда иногда раздавались выстрелы. Вначале думали, что это гарнизон продолжает оказывать сопротивление. Но как позже выяснилось, турки сбежали, бросив заряженные орудия. И таким образом пушки стреляли, когда их стволы раскалялись от полыхавшего рядом огня.
С того места, где мы находились, невозможно было что-либо разобрать. Но Ганс, наблюдающий с воздуха, доложил, что орудийная прислуга береговых батарей частью перебита, частью разбежалась. Погибать ради султана местные топчи (артиллеристы) совершенно не хотели. Наши корабли высадили десант на берег, одновременно начав вылавливать турок из воды. Я же пытался унять душившего меня «тотемного зверя». На мели лежали три практически неповрежденных турецких парохода, с которых сбежали экипажи (по информации Ганса), и оставлять такое добро бесхозным… В общем, жаба давила. И давила очень сильно. Но разум подсказывал, что пытаться наложить лапу на пароходы в сложившейся ситуации, пусть даже на один из них, – это значит допустить конфликт интересов с Черноморским флотом в лице Нахимова. А вот это совершенно не нужно. Как оказалось, такие мысли приходили в голову не только мне. Находящиеся на мостике старший помощник и вахтенные начальники разглядывали потенциальные трофеи и вздыхали.
– Эх, сколько добра пропадает…
– И не говорите… Могли бы хоть одного в Одессу привести…
– Юрий Александрович, а может, попробуем? Команду еще на один пароход найдем, у нас людей хватит. Турки, похоже, сбежали. Подойдем поближе, заведем трос и сдернем с мели.
И что мне отвечать, когда самого жаба душит? Поэтому пришлось придавить ее и воззвать к голосу разума.
– Да я бы и сам не прочь, господа. Но, увы, не получится. Мы здесь на птичьих правах. Залетные некомбатанты под коммерческим флагом, которые мимо проходили. И которых никто не просил вмешиваться. А то, что мы все-таки вмешались, это исключительно наша инициатива, а не служебная обязанность. Поэтому получить какую-то долю трофеев мы сможем лишь в том случае, если нам любезно согласятся ее выделить господа военные. А зная их патологическую прижимистость, вероятность получить хоть что-то из трофеев практически нулевая. Извините, Федор Федорович, не хотел вас обидеть.
– Да какие обиды, Юрий Александрович? Все вы верно сказали. Не на что нам здесь рассчитывать. Уж я-то за годы службы всякое повидал. Так что знаю, о чем говорю. Хорошо, если в победной реляции нас добрым словом упомянут. Тогда, может, что-то и получим. На награды рассчитывать вряд ли стоит. А вот денежное вознаграждение дать могут после оценки трофеев. Но это только в том случае, если удастся их в Севастополь привести, и они не утонут по дороге. А могут вообще про нас написать, что, дескать, только под ногами путались и мешали. Какое настроение у начальства будет.
– Полностью с вами согласен, Федор Федорович. Но попытку наладить хорошие отношения с командующим эскадрой мы все же сделаем…
Убедившись, что стрельба на рейде прекратилась, и наш десант благополучно высадился на берег, а также на лежавшие на мели турецкие пароходы, подошли поближе и связались с флагманом «Императрица Мария», попросив принять шлюпку. Разрешение было незамедлительно дано. И вскоре наш катер устремился к флагманскому кораблю эскадры. Упустить такой благоприятный момент встретиться и поговорить с Нахимовым я не мог. Поэтому отправился лично.
По мере приближения становилось ясно, что победа при Синопе не далась нашему флоту даром. Больше всех пострадал «Ростислав», попавший под продольный огонь турецких пароходов с малой дистанции. Но хватало повреждений и на других кораблях.
Когда катер подходил к борту «Императрицы Марии», на нас было устремлено множество любопытных взглядов. Все же быстроходный паровой катер пока еще диковинка для многих моряков. Подрулив к сброшенному штормтрапу, подали фалини, и вот я уже стою на палубе флагмана Черноморского флота. И со шканцев на меня с интересом поглядывает сам Павел Степанович Нахимов, победитель Синопского сражения. Сказал бы кто мне об этом раньше, не
