Ренегат космического флота - Геннадий Борчанинов

Пациенты медблока тотчас же расцвели. Плюс сто очков командору. Верно говорят, хочешь добиться чьего-то расположения — сделай как можно хуже, а потом верни как было.

Я сухо попрощался и вышел из лазарета, замполит отправился следом, на ходу с кем-то связываясь и отдавая команды. Да, это задержка на несколько дней минимум, пока вся команда просадит жалование в кабаках Нового Фороса, но это вынужденная мера. Уж лучше потерять пару дней здесь, чем ожидать в страхе, чего ещё учудит команда.

Из системы нас никто не гнал, спешить пока было некуда. От гиперсвязи нас не отключили, хотя даже если и отключат, закладка Каргина продолжала работать, так что все необходимые созвоны можно проводить прямо отсюда. Как раз этим я и собирался заняться.

Сперва — доложить графу Серебряному о том, что Новый Форос теперь с нами, и ему не о чем беспокоиться. То есть, беспокоиться-то есть о чём, особенно учитывая его близость к столичной системе, контролируемой советом, но поставки продовольствия и топлива никуда не денутся.

Иллюзий я не питал. Даже с графом Белогорским в союзниках и эскадрой из четырёх кораблей мы пока представляли собой довольно жалкое зрелище, особенно в сравнении со всей мощью космического флота, подконтрольного адмиралу Бородину. И если кто-то и пойдёт за нами, то только самые отчаянные. Они и возвысятся близ будущей императрицы сильнее остальных, а те, кто присоединятся позже всех, опоздают к делёжке пирога. Но начало уже положено.

Я заперся в своей каюте, разделся, осмотрел себя в зеркало. Видок у меня был так себе, крупные гематомы и ссадины обильно украсили всё тело. Хотя бы руки-ноги на месте, и то хорошо. Второй раз встречаться с форосским грязекрабом… Ну уж нет, увольте. Я лучше пролечу мимо чёрной дыры, нежели опять столкнуть лицом к лицу с ксеносами.

Послание для графа Серебряного пришлось составлять лёжа на кровати, сидеть за столом оказалось неприятно и больно. Очень скоро шифровка полетела по гиперсвязи в Королёв-12. Вернее, зашифрованный пакет долетел до ретранслятора и исчез в нём, чтобы мгновенно появиться за несколько десятков световых лет отсюда в другом ретрансляторе, а оттуда полететь к планете. Своего рода квантовая телепортация, но все по привычке и для краткости называли это гиперсвязью.

Донесение содержало всего несколько слов, я не любил витиеватые дипломатические формулировки. «Форос наш.» И моя подпись. Серебряному этого хватит, чтобы понять, как обстоят дела.

Затем я принялся вызывать адмирала Ушакова, чтобы сообщить ему о том, что контр-адмирал Платонов согласился перейти на нашу сторону. Ушаков не ответил. Внутри шевельнулось нехорошее подозрение, но я прогнал его от себя. Старый адмирал никак не причастен к тому, что мы делаем, и никаких обвинений ему выдвинуть не получится. Старик просто сидит на своей даче и периодически общается с бывшими учениками и сослуживцами, в этом нет никакого преступления.

Ему тоже пришлось отправить шифровку, точно такую же, как и губернатору Королёва. Он поймёт.

Вскоре явился замполит с докладом о том, что график составлен. От меня требовалось только его согласовать, и Крапивин явно ожидал, что я подмахну его не глядя, но я потратил несколько минут на то, чтобы вникнуть и прочитать. Себя и своих приятелей Крапивин отправил в первую очередь.

— Полетите предпоследними, лейтенант, — криво усмехнулся я. — Без обид. И меня отсюда вычеркните, хватит с меня планет.

— Есть, господин командор, — вздохнул замполит, переделывая график прямо при мне.

Финальную версию я подписал, так что скоро первая партия офицеров и операторов отправится в короткое увольнение. Они этого ждали, пожалуй, не меньше месяца.

Лейтенант Крапивин покинул мою берлогу, понурый и мрачный, а я решил попробовать связаться с кем-нибудь ещё из моих знакомых по космофлоту. С теми, с кем я сражался плечом к плечу. Например, с капитаном первого ранга Миллером. Не сказать, что у нас с ним сложились хорошие дружеские отношения, но Миллер для меня был примером честного служаки. Отличный офицер, компетентный во всех отношениях.

И раз уж у меня сохранились его контакты, грех не попытаться убедить его перейти к нам. Миллер всё ещё командовал «Минервой», и нам очень сильно пригодился бы боевой крейсер.

Поэтому я прокрутил будущий разговор в мыслях, подбирая нужные слова и аргументы, а затем набрал каперанга Миллера. Ответил он почти сразу.

— Мясников… — произнёс он вместо положенного приветствия.

— Здравия желаю, господин капитан первого ранга, — сказал я.

— Чего тебе надо? — спросил он.

Холодно, почти враждебно.

— Хотел узнать кое-что… — хмыкнул я, понимая, что разговор с самого начала не задался.

— Ты дезертировал, — заявил Миллер. — Изменил присяге. Я не веду разговоров с предателями. Я их уничтожаю.

Я даже не сразу нашёлся с ответом. Такого ответа от капитана Миллера я даже не ожидал. Всё-таки мы сражались с ним бок о бок, вместе шли в бой, и у него не было никаких оснований усомниться в моей преданности Империи. Разве что директива из генерального штаба, в которой меня объявляли изменником.

— Нас отправили на смерть, господин капитан. На вспышку сверхновой, — процедил я.

Нет, неверная стратегия. Оправдываться нельзя ни в коем случае. Наоборот, надо наступать, атаковать.

— Присяге изменил адмирал Бородин, а не я. Это он и его люди устроили теракт на коронации, — сказал я.

— Что за чушь ты несёшь, Мясников, — презрительно фыркнул каперанг.

Вот же… Жертва пропаганды.

— Его Величество и на пушечный выстрел не подпустил бы этих мерзавцев к власти, не говоря уже о том, чтобы назначить их регентами, — продолжил я. — Просто поищите на досуге, капитан. Или, если хотите, я отправлю вам доказательства.

— Скажи мне, где ты находишься, — прошипел он. — Я прилечу, найду тебя и отдам под трибунал, как ты этого заслуживаешь.

— Скажите, где находитесь вы, — спокойно ответил я. — Я прилечу, и мы поговорим, как мужчина с мужчиной.

Миллер злобно засопел.

— Мы вместе проливали кровь, господин капитан, — сказал я. — Помните? Против туранцев.

— Если бы не ты, никакие туранцы нас бы не потревожили, — процедил он.

— Ошибаетесь, — сказал я.

Похоже, и это для него ничего не значит. Я вдруг понял причину его враждебности, она пришла как озарение. Элементарная и простая. Каперанга Миллера грызла зависть.

Мне очень многие завидовали в космофлоте, это я прекрасно понимал. Считали выскочкой, чьим-то