Фантастика 2025-64 - Сергей Александрович Богдашов
— Представляешь, они до сих пор называют нас хуманами! — поделился я первым ярким впечатлением.
— Что это значит?
— По легендам майри их нация произошла от дельфинов, которые решили поселиться на суше, а мы произошли от обезьян.
— Видел я обезьян, когда к нам цирк приезжал. Так-то, обидно. И что теперь? Они с нами знаться не хотят?
— Ещё как хотят. На днях должны прямо сюда в гости нарисоваться. Вот только не знаю, какой для этого визита повод им удастся найти. Но одно я понял точно — майри во мне крайне заинтересованы. Причину пока не знаю, но это никак не помешает нашим планам насчёт твоего особняка. А с самими майри теперь можно гораздо проще договариваться. Думаю, скоро ты с ними близко познакомишься.
— Ларри, блин… Если бы мне хоть кто-то год назад сказал, что я смогу удачно подкатить к самым интересным девчонкам в Академии, я бы ему ни за что не поверил. А теперь ты мне говоришь, что у нас даже с майри всё получится, и я тебе верю! Ты даже представить себе не можешь, как я рад и горд оттого, что у меня в друзьях такой парень, как ты! Клянусь Релти, я тебя никогда не подведу!
Вспышка на этот раз вышла настолько яркой, что нам потребовалось секунд десять, чтобы проморгать выступившие слезы. А потом раз в пять больше, чтобы осознать, что это было.
Обедали мы втроём, так как матушка и Мари не успели вернуться из города, и я поневоле обратил внимание на удручённое состояние отца.
Как только мы закончили обед, я сделал знак Федру, чтобы он свалил. Есть у нас с ним такой жест. Выглядит, как будто ты стряхиваешь пыль с лацкана тужурки. Иногда, общаясь с девушкой, важно остаться с ней один на один, собственно, для этого он и был придуман.
Слуге я наказал принести нам кувшин вина и принести нам два бокала.
Первый бокал я поднял молча, глядя отцу в глаза. Пусть и нехотя, но он меня поддержал.
— Чего грустишь? — глядя ему в глаза, задал я простой и понятный вопрос, когда мы ополовинили второй бокал.
— Боюсь, ты не поймёшь, — попробовал он отмахнуться от меня, но я требовательно постучал пальцем по столу, — Ну, ладно. Я привык быть кормильцем семьи и главным. А кто я сейчас? Живу в доме сына. Работаю на жену. Чувствую себя, как слуга на подхвате. Пойми, я так не умею жить!
— Хочешь своё дело? Как насчёт гвоздей?
— Втиснуться на рынок Белговорта? Да меня местные купцы враз сожрут и не подавятся. Они здесь целыми поколениями своё дело ставили.
— А если это будут корабельные гвозди?
— Бронзовые? Ты шутишь. Даже у тебя денег не хватит, чтобы войти в это дело.
— Разве я что-то сказал про бронзовые? — наполнил я бокалы по третьему разу.
— А какие ещё? Железо в морской воде долго не живёт.
— Обычное железо, — поднял я палец на одной руке, а второй отсалютовал отцу бокалом.
Намахнули.
— А что, бывает другое?
— Конечно бывает, но речь сейчас не об этом. Сколько времени и денег тебе потребуется, чтобы быстро получить патент на железные гвозди, защищённые от разрушения морской водой?
Вопрос я задал вовсе не праздный. Интерес к нему у меня возник ещё в момент выбора карбы. Именно тогда я услышал, что местные бронзовые сплавы теряют в морской воде до половины своего веса за пять-семь лет. Оттого карбы старой постройки покупать нет никакого смысла. Как только морская вода съест шляпки бронзовых гвоздей и само их тело, то того и гляди, твоя покупка изукрашенной карбы неожиданно может превратиться в тыкву. Ремонт обойдётся дороже стоимости покупки и вовсе не факт, что он будет удачным.
— Не меньше, чем в полторы тысячи золотых, если делать быстро. Двести золотых за саму лицензию и, думаю, не меньше тысячи уйдёт на чиновников. Иначе на год дело затянется. Но я тебя пока не понял.
— Теперь уже только завтра всё покажу. Раз ты всю жизнь продавал гвозди, то скоро начнёшь продавать лучшие, — разлил я по бокалам остатки вина.
Горячая оцинковка. Скорей всего — двойная. Иначе слой цинка будет тонковат и до уровня бронзы эти гвозди не дотянут. А так — вполне себе продукт, и что характерно, раза в три-четыре дешевле бронзовых гвоздей выйдет.
— Хм. Тысяча на взятки за скорость? Дорого. Давай-ка лучше деньги пока придержим и пустим всё обычным порядком, но сначала опыты. Завтра я тебе покажу, как всё правильно делать, а дальше сам думай. Мне главное — чтобы ты процесс понял и идею ухватил. А уж как ты её в патенте изобразишь, и под каким соусом начнёшь продавать, тут не мне тебя учить, — откровенно врал я отцу на чистом глазу.
Понятное дело, что мне бы нашлось, что сказать в любом из этапов выдвижения товара на рынок, но дело не в товаре, а в спокойствии отца.
Пожалуй, впервые в жизни он почувствовал себя примаком на чужом празднике.
Вот и пусть займётся своим делом, тем, на котором он собаку съел. Гвоздями.
Моё дело — завтра на самой большой спиртовке нагреть высокий узкий тигль с кусочками цинка, примерно градусов под пятьсот, пока цинк не расплавится, и окунуть туда несколько гвоздей. Некоторые, так и вовсе пару раз.
Я — прогрессор? И, да, и нет. Нет прогресса ради, а чисто для успокоения отца знаниями делюсь.
Батяне Ларри придётся сильно напрячься, чтобы идею в массы затащить и сделать свои оцинкованные гвозди эксклюзивным товаром у кораблестроителей.
Впрочем — это уже не мои заботы. Тут, скорей, у отца внеочередной экзамен на самостоятельность и зрелость. Вытянет — честь ему и хвала! Вся семья намного богаче станет.
В одном только Белговорте с дюжину разномастных верфей наберётся, и ещё штук пять по ближним окраинам. Не сказать, чтобы все они крупные. Тут иногда за верфь принято считать большой сарай с десятком рабочих, а то и вовсе навес, где отец с сыном собирают карбы, рыболовецкие баркасы и шлюпы для пограничной и таможенной службы — далеко не самые крупные судёнышки.
Всё, что крупней — уже удел всего лишь двух верфей Белговорта. Они могут производить корветы и фрегаты. Не много. Не больше одного судна в год.
Удивительного ничего нет. Здесь многое изготавливается вручную, даже те же брусья для шпангоутов в мелких мастерских работники выпиливают сами.
Но не Белговортом единым идея интересна, а продажами патентных лицензий. Империя Конти велика, как и перспективы рынка гвоздей, слабо подверженных коррозии.
Подняв настроение отцу, я с чистой совестью пошёл к себе в мастерскую. По сути, это одна из незанятых до сих пор кладовок цокольного этажа, примерно в двадцать квадратных метров. Здесь есть подобие вентиляции, небольшое окно и она вдалеке от жилых комнат. Можно даже ночью молотком стучать, никого не потревожив. Из мебели мне тут поставили стол, верстак, два табурета и две этажерки с широкими полками. Настольную лампу и не слишком дорогой набор инструментов, достаточный для начинающего артефактора, я купил сам.
Начать решил с чего-то безопасного, например, с сигнализации.
Учебник предлагал три разных варианта сигналок, но я выбрал ту, которая потребляла минимум энергии и могла засечь животное размером с кошку шагов с десяти-двенадцати, а человека так и вовсе шагов с двадцати-двадцати пяти. Об опасности извещал взлетающий вверх Светлячок и резкий свист.
Схема сигнализации не самая простая. Девять рун, не считая цепей питания. И корябать мне их придётся штихелем. Зато прикрою два тёмных угла на фасадной части участка и проверю, как работает «мясорубка», формирующая обойму с цепью питания.
Из пяти заготовок я запорол три. Один раз с порядком рун ошибся, а дважды штихель срывался, внося лишнюю линию. Со сборкой артефактов пришлось поторапливаться, так как подходило время ужина, но я справился.
Кстати, вполне зачётные артефакты получились. Компактные и собраны качественно. Нигде ничего не хлябает. Думаю, даже строгий лэр Фливери принял бы у меня эту работу, учись я на артефактора, и выставь её на экзамен за второй курс его факультета.
Гордый своими свершениями, я прихватил обе сигналки с собой и отправился в обеденный зал, чтобы похвастаться.
— Ларри! Что у тебя с лицом? А руки-то, руки. Ты в таком виде собирался сесть за стол? — пожарной сиреной взревела матушка.
Краткие мгновенья моего торжества были грубо нарушены. Пришлось возвращаться и отмываться.
Отмылся до скрипа, заодно смыв с себя
