Фантастика 2025-39 - Екатерина Аникина
— А знаешь, да, стоила. Она хотя бы голову на плечах имеет, в отличие от тебя, и знает, когда стоит просить о помощи, а когда нужно просто подождать и остановиться. Ты такими качествами не обладаешь, превращаясь в истеричную психопатку, за которой я последние недели мотался по всей стране, пытаясь разыскать, чтобы минимизировать последствия твоих развлечений.
— Конечно, я истеричная психопатка и идиотка, а тебе корона-то не давит на благословенный череп? А то комплекс бога и великого завоевателя, похоже, затуманил твои мозги. Тебя кроме твоих собственных целей хоть что-то в этом мире волнует? Ты вернулся и отобрал у меня моих людей, просто так походя, даже не прибегая к каким-либо усилиям, а теперь пытаешься отобрать то единственное, что у меня осталось: сына и свободу. Ты за то время, которое находишься здесь, ни разу даже не показал, что хоть как-то заинтересован мной, зато, как только родился мальчик, начал скакать по всей стране в попытках его отыскать.
— Самое последнее, о чем я думал в это время, это о твоем ребенке. Не льсти себе, я в состоянии сделать задуманное и без твоего…
— Если ты думаешь, что сможешь запереть меня в комнате, сунув в руки пяльцы, чтобы я вышивала крестиком, только чтобы потешить свое раздутое самомнение и унизить меня, растоптав мою гордость о свои ратные сапоги, при этом не упасть в грязь перед твоими боярскими сынками, которые сунулись с тобой в Европу, то можешь смело ставить на этом крест, — прервала я его, не дав договорить. Зачем еще больше выслушивать о себе гадостей, которые прямо указывали бы на то, какое я ничтожество. Я сама это понимаю и слушать это от посторонних людей не намерена. — Я не позволю никому больше диктовать мне свои условия. Если тебя что-то не устраивает, то можешь просто вытащить свой меч и меня убить, прямо здесь и сейчас, потому что под твою дудку я плясать не буду. Свою власть над стадом баранов, которых почему-то называют мужчинами, и свое выпирающее эго ты можешь смело демонстрировать своей армянке, но не мне.
— Успокойся, — так всегда бывало, когда меня заносило на поворотах, он первым старался хоть немного меня успокоить, когда мы начинали переходить на взаимные оскорбления, не давая им заходить слишком уж далеко. Но, если раньше мне это было необходимо, то сейчас, я совершенно не хотела идти на примирение.
— Ты можешь утопить Милан в крови, устроить резню, которой бы позавидовала Франция со своей Варфоломеевской ночью, но не смей прикасаться ни ко мне, ни к моему сыну.
Я направилась к выходу, понимая, что ничего не решила, только еще больше все изгадила, но такое поведение Ивана просто не оставило мне выбора. Возле самой двери Ванька схватил меня за руку, видимо, решив тем самым, что разговор не закончен, и мне следует остаться. Я несколько раз дернулась, стараясь вырваться, но князь держал меня довольно крепко. Дернув руку со всей силой, ощутила, как ее прострелила резкая боль, а Ванька сразу же разжал руку. Глядя на содранный кусок кожи и кровь, которая начала стекать по руке вниз, я перевела взгляд на мужчину, которого не узнавала, который сейчас был для меня совершенно чужим человеком.
— Такого, даже Риарио себе не позволял, — я прикрыла глаза, пытаясь не удариться в истерику и сдержать слезы.
— Катя…
— Я тебя ненавижу! — выбежав из комнаты, я быстрым шагом добрела до мужика, который стоял, напряженно всматриваясь в зал, и молча протянула ему руку ладонью вверх. Несколько секунд он внимательно меня разглядывал, но потом вложил клинок в руку. Без слов. Его даже не смутила моя окровавленная кисть. Вроде, ну а что такого, не перечь князю и ранений никаких не будет.
— Благодарю, — процедила я и, вложив кинжал в ножны, быстрым шагом направилась в сторону выхода, не обращая внимание на то, что кто-то упорно называл меня по имени.
Я вышла из Ратуши, оказавшись в толпе людей. Вокруг царил какой-то нездоровый ажиотаж, возможно, местные поняли, наконец, что происходит что-то, о чем их не уведомили и теперь находятся в сомнениях, в какую сторону и во имя чего начинать устраивать беспорядки. Я обернулась, краем глаза заметив двоих людей Риарио, тенью скользивших за мной. Обойдя толпу, я завернула в какой-то проулок и дождалась своих навязчивых охранников.
— Оставьте меня одну, — сразу же бросила я им, когда они поравнялись со мной.
— Но, сеньора… — Андрео недоумевающе на меня смотрел, но я совершенно не захотела объясняться с людьми, которые предают, даже не поморщившись.
— Мне не нужна ваша помощь и защита. Возвращайтесь к остальным.
Я развернулась и пошла в сторону постоялого двора, где нас ожидал Джакомо и находился мой конь. Внезапно начался дождь, пока он был не сильным, моросящим, но прикосновение капель к открытым участкам кожи пробивало холодом. Я не помню холодных дождей в это время года, но осень видимо уже была на подступах и начала потихоньку заявлять о своих правах. Наемники меня не послушались и хоть и в отдалении, но все же находились позади меня. Упрямые козлы. Как бы они не клялись мне в верности, и не утверждали с пеной у рта о том, что будут возле меня до конца своих или моих дней, они все равно уважали только силу и власть, и сразу же склонили голову перед князем и королем. Я немного побродила по оживленным улицам Милана, пытаясь хоть немного успокоиться, но ничего не получилось, поэтому я развернулась и взяла намеченный ранее курс.
На подступах к постоялому двору людей практически не было, все они концентрировались возле ратуши, где и происходило главное действо, как они думали. Подойдя к стойлу, я сразу увидела своего коня, который был все еще оседлан. Это правильно, мало ли как могли обернуться дела, и вдруг нам пришлось бы смываться из города в очень быстром темпе. Отвязав жеребца, я вывела его на улицу, удивившись, что даже видимости охраны там не было и, вскочив в седло, слегка пришпорила коня, направляя его в сторону ворот. Нужно уехать, забрать сына и свалить куда-нибудь подальше от этого проклятого места. Денег на первое время должно было хватить, а дальше я бы что-нибудь придумала. Пока я не понимала куда мне ехать, но путь все же до Вильгоцоне не близкий, будет время составить хоть какой-нибудь план. Люди проворно расступались, давая мне беспрепятственно подъехать к крепостной стене, ворота которой были наглухо закрыты,
