Фантастика 2025-129 - Денис Старый
Естественно, Чернышёв взял под козырёк и был готов хоть прямо сейчас бежать и исполнять. Пусть здоровье и не позволяло столь уж резво это делать. Три недели назад Александр Иванович перенёс серьёзнейший приступ эпилепсии. Он тогда находился на грани жизни и смерти, а после, стараясь, чтобы никто не узнал ни о болезни, ни о последствиях приступа, под разными предлогами пропускал даже доклады у императора.
Александр Иванович Чернышёв посчитал, что если его недоброжелатели узнают о недуге, то обязательно начнут строить козни. Только-только наметилось политическое превосходство Чернышёва над начальником Третьего Отделения Орловым, и упускать этот момент он никоим образом не хотел.
— А что там за возня возникла в Екатеринославской губернии? — будто бы с ленцой спросил император Николай Павлович.
Но никто не заблуждался в том, что вопрос этот мог быть праздный.
— Позвольте, Ваше Императорское Величество? — буквально на несколько секунд Чернышёва опередил начальник Третьего Отделения граф Орлов.
Вот они, последствия болезни, сказываются. Не успел — реакция ухудшилась, а пока мысли пришли в порядок и созрело решение срочно доложить императору о происходящем в Екатеринославе, Александра Ивановича уже опередили.
— Вам и по должности соответствует! — государь не сильно скрывал своё негодование.
А всё из-за того, что Третье Отделение после ухода Бенкендорфа, по мнению императора, сильно снизило свою эффективность.
— Произошло убийство вице-губернатора Кулагина. Губернатор Екатеринославской губернии Андрей Яковлевич Фабр после смерти вице-губернатора осмелился изложить нелицеприятные сведения о преступности во всей губернии. Произошли аресты, выявлены три банды, две из которых — в Ростове. Нынче губернию очистили, — докладывал Орлов, при этом Чернышёв только сжимал костяшки пальцев в кулак.
Ведь сейчас наглым и безобразным образом Орлов приписывал себе чужие успехи. Именно Министерство внутренних дел занималось тем, что арестовывало явных преступников и брало под контроль неявных. И пусть подобное происходило без какого-либо вмешательства сверху, а некий активный полицмейстер Марницкий собственноручно занимался всем тем делом, причём, не без помощи и вовсе таинственного участника — помощника губернатора молодого Шабарина. Однако, если Марницкий — сотрудник министерства внутренних дел, то и заслуга должна идти непосредственно через это же Министерство, к Чернышёву. В этом Александр Иванович был свято уверен.
— А что, мы в Екатеринославской губернии могли бы производить и цемент? — поинтересовался император. — Мне пишут, что это несложный процесс, и всё для этого есть на местах.
И все молчали. В наиболее невыгодном свете предстал Орлов — стоя перед государем, он только что активно докладывал ему, а теперь же не знал, что и сказать. Никто ранее и не помышлял о том, что цемент вообще нужно производить в России. Да, был один заводчик, которого всячески английские лоббисты стращали, но того цемента, что приходил из Англии, худо-беднохватало. Дорого — это действительно так, но кто его вообще знает, сколько мог бы стоить цемент, начни его производить в России? Опять же, нужны какие-то специальные печи, которые могут строить только разве англичане, нужны какие-то полезные ископаемые… нет, в этом положительно никто из присутствующих не разбирался.
На самом деле между графом Бобринским и государем, пусть и нечасто, но имела место быть переписка. Николай Павлович и Бобринский были родственниками. И учитывая то, что с XVIII века в семье Романовых не было ни одного безупречного мужа, который бы не изменял своей жене, отношение к побочным линиям, к бастардам, не было столь уж негативным. Отец Бобринского был бастардом самой Екатерины Великой. И так случилось, что именно граф Бобринский являлся примером того помещика, каких император хотел бы видеть по всей России.
— Я изучу этот вопрос, Ваше Императорское Величество, — после продолжительной паузы сказал Чернышёв.
— Уж будьте добры, граф! А сие вам в помощь, — сказал государь, сделал знак своему адъютанту, и тот подал папку. — И взыщите деньги на то, завод наш должен стоять не позднее следующего года. В этих бумагах вы прочтёте ещё немало чего интересного.
На самом деле к этим бумагам приложил руку не только граф Бобринский, но и князь Воронцов. Им довелось встретиться в Ростове и заключить джентльменское соглашение.
Бобринский, начиная участвовать в финансовых проектах Екатеринославской губернии, в некотором роде пересёк ту черту, за которую ему заходить было прежде нельзя. Епархия Бобринского — это Киевщина, Черниговщина, Брянщина, даже Тульщина, но не Екатеринославская губерния. И тут уж без личной встречи и делового разговора было не обойтись.
Вот тогда Воронцов и ознакомился с бумагами, которые были составлены Шабариным, но привезены Бобринским. Если граф Алексей Алексеевич Бобринский считал эти проекты лишь экономическим ресурсом, то Воронцов рассмотрел в них ещё и удачный политический ход. Особенно привлекала Михаила Семёновича Воронцова записка, в которой очень подробно и красочно описывалась та ситуация, когда хотя бы на семь-восемь лет, вследствие, например, конфликта, прекратятся поставки из Англии. Он ясно увидел — при таком стечении обстоятельств, не столь уж маловероятном, России не выжить.
Многое из того, что было предложено в сей аналитической записке, было понятным и знакомым и графу, и князю. Но они не придавали этим факторам серьёзного значения. Да, цемент или рельсы возить из Англии — накладно. Не поэтому ли цена километра железной дороги — в неплохое поместье? Ну а что делать, если своих специалистов нет, и предприятия, на котором можно было бы заниматься производством рельс, тоже не имеется? Если бы стоял вопрос о том, чтобы строить целые тысячи километров железной дороги — вот тогда да, стоило было задуматься, но ведь строительство железных дорог в России только-только набирало обороты. Единственной серьезной железной дорогой сейчас являлась, если не считать Царскоселькую, Варшавская.
И так во многом. Получалось, что Российская империя просто не способна производить многие виды товаров без привлечения иностранцев. Разве это так уж страшно? Из записки становилось ясно — это может быть не только страшно, но и фатально. Россия проигрывает индустриальным странам. Сам император негодовал, когда узнал, что в России даже не перешли на капсюльные ружья, часть армии до сих пор вооружена кремниевыми. Процесс перевооружения был запущен, но он идёт ни шатко, ни валко. Кроме того, выяснилось, что в армии штуцеров практически нет, а их производство столь незначительное, что приходится идти на переговоры с бельгийцами о закупке у них этого нарезного оружия. В России же производятся старые образцы, да и тех мало. О новых пулях Минье и новых английских штуцерах только ещё читали, но отказывались думать о таком оружие всерьез.
