Фантастика 2025-129 - Денис Старый
— Благодарю за лестную оценку моим делам, но, если вы, господа, не возражаете, давайте перейдем к делу… — сказал я, отпивая замечательного ирландского ликера «Бейлис».
Он, конечно, ирландский, но то в иной реальности. А в этом времени такого ликера нет и в помине. А всему виной эксперименты по сгущению сахаром молока. Получилось. Сложно, не в товарных масштабах такое делать, но получилось. Нужно будет все же сепаратор как-то вымудрить, иначе сливки сложно добывать из молока. Сложно, но можно! А с сепаратором будет проще.
После того, как было создано сгущенное молоко, оставалось дело за малым… Вводим растворимый кофе, за неимением которого добавляли сваренный крепчайший натуральный, желтки, сгущенное молоко и… водка. Вот и вышел ликер. Правда, пока еще не готовы этикетки, которые уже разработала Мария Садовая — типография подвела, но главное, что напиток уже есть. И я считал, что повторить успех Дэвида Денда, который родится только через лет сто и, выходит, уже не создаст Бейлис, я смогу. Ну вкусно же!
— Погодите! А что мы с вами пьем? — спросил Алексеев, уже и без того слегка захмелевший.
— Ликер «Шабара». Это мое производство, — сказал я.
Мои собеседники ещё посмаковали напиток, и Алексей Алексеевич тут же выпалил:
— Я с вами в деле. Открываем завод! Питье великолепно. И дамам можно предложить, и вот так, джентльменам. Я и государю пошлю такой ликер.
А быстро сориентировался Бобринский!
— За что получите двадцать долей с производства, ваше сиятельство, если, конечно станете поставлять бесплатно сахар для ликеров. Увы, но ликер «Шабара» я производить намерен со своим крестным отцом, Матвеем Ивановичем Картамоновым, — сказал я и состроил виноватое лицо.
— Господа, ликер прекрасен, спору нет. Но мы здесь и сейчас по важному вопросу собрались. Знаете ли вы каждый о своей доли в банке? Все разрешительные документы есть, осталось дело за малым: определить строение, что будет служить банком, утвердить или исправить устав Губернского Банка… — вернул всех собравшихся в деловое настроение губернатор.
Гости хотят ликера, веселья, а мы тут…
Переговоры шли так, будто все стороны спешили их закончить. Соглашались все и быстро. В итоге вышло так, что все заинтересованные люди просто разделили доли по двадцать процентов, решив, что особо крупные кредиты и сделки совершать будем коллегиально, ну а оперативное управление будет отдано одному из людей Бобринского. Именно граф обладал важнейшим ресурсом — кадрами, даже имел кадровый резерв. Так что я, Алексеев, Фабр, Бобринский и Воронцов учреждали банк с капитализацией в шестьсот тысяч рублей. То есть от каждого выходило по сто двадцать тысяч рублей.
Этих денег, если использовать везде банк, мне не хватило бы для проектов. Но никто бы и не дал мне залезть в банковские хранилища, если я не покажу себя, как реализатора амбициозных проектов, а не прожектера. Вот тогда инвестиции появятся.
— А теперь, господа, я бы хотел спросить вас, — я окинул знатнейших людей взглядом. — Достаточно ли вы любите нашего государя и Отечество.
— Я давеча сказал, что вы разумник, которых поискать, но этот вопрос… — Бобринский показал обиду.
— Никого обижать я не вознамерился. А вот создать отдельный полк, который помог бы нашему Отечеству в предстоящих войнах, я нам всем предлагаю. Если вы не пожелаете в том участвовать, то я сам этим делом займусь, — сказал я, не обращая внимания на обиды.
Установилась тишина чрезвычайная, даже ликера уже никто не пил.
— Это возможно, но зачем? — недоуменно спрашивал губеранатор.
— Каждому поколению, господа, своя война. И неужели история пойдет не так только потому, что мы того желаем — и настанет всеобщее благоденствие? Не для мира же англичане уже перевооружаются и формируют армию? — спрашивал я.
— Европа бурлит, англичанам нужна армия, да и не всё спокойно в Индии, на границах с Китаем, — проявлял осведомленность Бобринский.
— При всем моем искреннем уважении, ваше сиятельство, — я изобразил поклон. — Но осмелюсь не согласиться. Мы — самая главная кость в горле и Англии, и всей Европы. Нашей громадности боятся, а то, что наш государь способен влиять на европейские дела, достаточно очевидно. Нас захотят унизить, появится еще один Бонапарт, который захочет мести. Помяните мое слово — и простите за то, что я, столь молодой, говорю, словно Кассандра или достопочтенный предсказатель отец Авель.
— Во Франции нынче все желают избирательного процесса. И есть… Племянник Наполеона, Луи Наполеон, — пристально рассматривая меня, говорил Бобринский, оказавшийся самым продвинутым в вопросах внешней политики.
Он был совершенно прав, и мне это было только на руку.
— Ему и быть новым Наполеоном. Каким? Вторым или уже Третьим? Разве не сильна во Франции идея отомстить русским, поставить нас, господа, сие только мнение французской прессы, варваров на место? — я несколько накалял обстановку, давя на патриотизм.
Я не хотел полностью на себе тянуть три батальона, которые, по моему мнению, нужно создавать, причем обязательно с привлечением казачества. В Крымскую войну в той, иной истории отлично проявили себя казаки-пластуны. Их было мало, особенно в начале войны, но даже офицерская белая кость была вынуждена признать, что пластуны способны сделать то, на что не способна армия. Просто особенные казаки — и воевали по-особенному. Часто пластуны забирались под покровом ночи во вражеские окопы, наводили там панику, брали «языка» и уходили. Им не успевали противодействовать, а в узком пространстве окопов европейцы просто не умели воевать.
Вот я и хочу, чтобы уже на начало войны в России было немало пластунов-диверсантов, чтобы сразу начинать войну с тех позиций, которые оказались бы выигрышными, а не отвоёвывать их под конец войны.
— Расчеты посмотреть нужно, — за всех
