Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
– Они так плакали без вас, миледи, – рыдает нянечка-кормилица, хорошая женщина, надёжная, её очень рекомендовали. – Так плакали, бедные, всё не унимались, и я… и я… Сестра мне дала лекарство, сказала, мол, каждому по капельке… Но они так громко плакали…
Внутри словно ломается что-то – и в ней, и во Фредерике тоже. Она не спрашивает, куда девается нянечка, потому что прислуга в детской больше не нужна. Милдред позаботится о сыне сама, на это её сил хватит, даже если не останется ни на что другое, и она никогда никому не расскажет, что видела накануне странный сон: будто бы седой мужчина в зелёном сюртуке и в цилиндре заглядывает поочерёдно в крошечные кровати.
Девочки не проснулись, но Иден…
– Милый мой, милый, – шепчет Милдред, склоняясь к ребёнку и прикасаясь лбом ко лбу. Сердце колет, и она чувствует себя старой, немощной. – Не бойся. Ты больше не будешь видеть снов. Никаких.
Слова летят по воздуху, точно перья – и весят так же мало.
Сын слишком похож на неё – даже сейчас. Слишком похож…
Валх всегда рядом, даже если его не видно – теперь она ясно понимает это. Когда друг за другом умирают отец и мать, друзья утешают её: «Это была тихая смерть во сне» – и не понимают, отчего леди Милдред трясёт от ужаса. В жизнь она бросается, как в омут, чтобы за делами и блестящими свершениями не успевать задумываться о том, что круг смертей сжимается, невидимая чёрная линия подбирается ближе. Фредерик словно чувствует опасность и, как может, отгораживается; он реже берёт в руки альбом и грифель, почти никогда не вспоминает о путешествиях и не заглядывает в детскую, зато военная карьера у него идёт в гору.
– За горами удобно прятаться, – неразборчиво бормочет Абени, упираясь подбородком в согнутые колени.
С виду ей лет десять, как и Милдред, впрочем. Они ещё видятся иногда; Абени предупреждает её, когда может, хотя намёки туманны, как изречения древних жриц – она не может идти против воли Валха.
– Где ты сейчас?
Вопрос слетает с губ сам, и смысла в нём никакого нет.
Абени, впрочем, и сама это знает.
– Далеко, – дёргает она плечами. – Что, если скажу, где, ты приедешь и заберёшь меня?
Милдред хочется сбежать, потому что слова хуже пощёчины; однако она остаётся – на тёплой крыше, рядом, бок о бок. В закатном небе пурпур мешается с зеленью и ледяной синевой; земля далеко внизу кажется серой; облака ложатся на плечи пуховой накидкой – тепло.
«Если мне под силу хотя бы это…»
– Спасибо, – выдыхает Абени еле слышно и легонько касается её руки. – Спасибо, что ты ещё со мной.
Милдред должна была бы спросить, как Валх вообще отыскал их, но она никогда не делает этого.
…Постепенно они остаются почти что одни, но так даже легче. Совсем мало прислуги – «в путешествии мы отвыкли от роскоши»; визиты к родственникам редкие – «увы, дела не отпускают нас из Бромли»; зато друзей очень, очень много, чтобы в этой пёстрой толпе злой взгляд не отыскал тех, кто действительно дорог.
К счастью, Идену такая жизнь даже нравится.
К несчастью, сны он всё-таки видит.
Сначала это открытие пугает. Но если у Милдред были крылья, то у её сына – увеличительные стёкла; ей интересен мир вокруг, а ему – люди в нём. Иден проницателен с детства, а способность заглядывать вглубь и вдаль делает его почти пугающим, и, наверное, именно поэтому мёртвый колдун держится в стороне. Она без страха отпускает сына от себя, когда тот изъявляет желание всерьёз заняться учёбой, хотя ей немного жаль: Фредерик наконец-то вспомнил, что он не только генерал, но и отец, и стал реже уезжать из особняка надолго. Жизнь перестала походить на затянувшуюся войну, когда каждый день приносит новые жертвы, но лишь потому, что некому больше умирать.
– Так-то лучше, – шепчет Милдред, набивая трубку вишнёвым табаком. Ароматный дым отпугивает мертвецов и дурные сны – жаль, ненадолго. – Потому что хуже быть не может…
Сны стелются туманом; дом становится немного похож на болото. Валх где-то неподалёку – наверняка выжидает, ищет, за что зацепиться, но шанс представляется ему только через несколько лет.
– Леди Милдред… то есть матушка, позвольте вам представить мою невесту.
Иден светится, как стеклянная лампа для благовоний со свечой внутри, а рядом с ним рука об руку – девушка, прекрасная, как фея с книжной гравюры. Её зовут Ноэми Черри, и в ней есть нечто неправильное, пугающее.
– Почему именно она? – вырывается у Милдред вопрос, когда они с сыном остаются наедине; родительское благословение получено, можно и по душам поговорить. – Ты ведь видишь, что она… она…
– Такая же, как мы.
У Идена открытый и смелый взгляд – такие люди не боятся опасностей, точно знают, чего хотят, и умирают очень рано.
– Она видит сны?
– Она видит мёртвых.
Чудом разговор не заканчивается ссорой – и благодарить надо фамильное умение Валтеров застывать ледяной глыбой, когда происходит нечто невообразимое. Но, оставшись в одиночестве, Милдред плачет навзрыд впервые в жизни – от неясного ужаса, от дурных предчувствий, от ожидания неминуемой потери.
…потому что не может, не может случиться ничего хорошего, если девушка, способная видеть мёртвых, войдёт в семью, за которой охотится мёртвый колдун.
Свадьба проходит пышно, торжественно, весело и немного скандально, как и полагается. Завзятые сплетники делятся на два лагеря: в одном шёпотом ужасаются и восхищаются, обсуждая мезальянс, в другом – жарко спорят, куда же подевался виконт Даффилд, одиозный ловелас, которого прочили в женихи бедняжке Ноэми Черри, пока её не разглядел Иден. Внести ясность по последнему вопросу мог бы Клэр, брат прекрасной невесты, но сегодня он явно не в настроении.
Впрочем, как подозревает Милдред, он не в настроении всегда.
Другой источник мрачных взглядов и мыслей – маркиз Рокпорт, младший приятель Идена – выглядит так, словно пришёл не на свадьбу, а на похороны, причём на свои собственные. Милдред не по душе, как он смотрит на молодожёнов, но ещё меньше ей нравятся его
