Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
– Нэйт, если не ты, то кто вообще достоин любви? – вопрошает матушка, закатывая глаза для пущей выразительности. В свои пятьдесят лет она ослепительная красавица: полные щёки налиты румянцем, взгляд ясный и светлый, гладкие тёмные волосы расчёсаны на прямой пробор и блестят, точно напомаженные, а язык у неё острей, чем у гипси. – Не вздорные девицы же, у которых в голове ничего, кроме ботинок и оборок! Сейчас не вышло – значит, время ещё не пришло.
– Но я люблю…
– Не любишь, – отрубает матушка. – А любил бы – так был сейчас бы совсем в другом месте, совсем в другом! Так что нечего мне тут разводить сырость. Нынче вечером приедет Морис, а завтра утром – Джек. Сходите на охоту к болотам, развеетесь, я велю приготовить пирог из дичи – тут-то ты и поймёшь, что твоя беда – не беда вовсе… Да и вообще, пора бы тебе от нас съехать, скажем, вернуться в Бромли, – добавляет она и морщится. – Довольно уже прозябать в глуши, надо бы найти место в столице. Да и негоже молодому доктору околачиваться рядом с деревенским констеблем и ковыряться в мертвецах, ишь, чего выдумал!
Он соглашается, лишь бы сбежать подальше от Бриджит и не видеть в церкви её счастливого лица по воскресеньям, не сталкиваться больше в перчаточной лавке и на званых ужинах у Лэмбертов. Матушка довольна: наконец-то сын перестанет толочь воду в решете и займётся настоящим делом, ведь уж он-то точно рождён для славы и успеха, а не для того, чтоб корпеть над пыльными книгами или по первому слову нестись сломя голову на помощь к пьянице-«гусю». Переехать в Бромли несложно, у Брэдфордов там целый новёхонький дом в собственности, и апартаменты сдаются, освободить лучшие комнаты от постояльцев – и дело с концом. Главное – зацепиться, завести нужные связи, а там, глядишь, позабудется провинциальная дурочка, которая посмела предпочесть какого-то писаря…
Нэйт, впрочем, разочаровывает её почти сразу.
Едва переехав в столицу, он натыкается на повешенного во дворе, заводит дружбу с каким-то крайне подозрительным детективом-неряхой, а следующей же весной влюбляется в таинственную аристократку из Романии.
Её зовут Лючия, и она – луч солнца на исходе мрачной ночи, аромат цветов после долгой зимы…
– …и свиные рёбрышки для голодного, – заключает Эллис, развалившись на его, Натаниэлла, диване. – Хотя жирное и на пустой желудок – не самый мудрый выбор, того и гляди вывернет… Сколько, говоришь, ты ей одолжил денег?
– Пятьдесят хайрейнов на тёплое пальто на этой неделе, а на той – пятнадцать на лекарства для брата, – рассеянно откликается Натаниэлл, покуда в памяти у него проносятся одна за другой пленительные картины: Лючия смеётся, откинув голову, Лючия скромно опускает глаза, Лючия протягивает руку для поцелуя…
– А ещё ты ей подарил камею, серебряный браслет и часы для её брата, верно?
– Неприлично было вручать подарок только ей, если меня позвали на семейный ужин.
– И не далее как на позапрошлой неделе…
– Эллис! – подскакивает он, и романтическое настроение как ветром сдувает. – Да хватит уже считать чужие деньги! Я, хвала Небесам, не бедствую. К тому же мы помолвлены, а быть скупым с собственной невестой – последнее дело!
Эллис охотно соглашается, а затем для чего-то спрашивает как проехать к поместью Брэдфордов от Пикси-Гроув и исчезает на несколько дней. Всё идёт прекрасно, просто замечательно целый месяц, а потом случается катастрофа. Натаниэлл отваживается пригласить Лючию к себе в апартаменты – с полного одобрения брата невесты, ведь они уже почти родственники – и пока ищет коробочку с гранатовыми серьгами, которые она так хотела, но, ах, не могла себе позволить, то оставляет её одну.
…а через некоторое время слышит гневный вопль, звук пощёчины и грохот хлопнувшей двери.
Эллис вовсе не в участке, хотя должен быть; он сидит на диване в шёлковом халате Нэйта с птицами и потирает красную щёку.
– Ты… ты… – Язык заплетается, слова не идут на ум, десятки ужасных версий мгновенно проносятся в голове, но ни одна не вяжется с сонно моргающим детективом. – Ты что сделал?
– Поверишь ли, ничего – просто спал, – невинно отвечает тот и потягивается. – Ну и ночка выдалась в Управлении – самоубийца, два утопленника и обезглавленный труп, и всё это в одном особняке, а людей мне не дают, потому что все ищут парочку брачных аферистов, которые обдурили Хоупсона. Думал, сам копыта отброшу, – и он зевает.
Натаниэллу становится стыдно: он как-то сразу вспоминает, что приятель недавно отдал все свои невеликие сбережения в родной приют, потому что зима выдалась сырая, и дети расхворались, и на лекарства уже никаких пожертвований не хватало. Отдал-то отдал, а самому пришлось съехать из относительно приличных апартаментов недалеко от Смоки Халлоу в какой-то откровенный притон.
– Говоришь, просто спал?
– Честное слово! И что твоей Лючии понадобилось в гостиной – ума не приложу. Тут кроме комода с твоими, гм, накоплениями к свадьбе и взять-то нечего, – вскользь бросает детектив и тут же досадливо ерошит себе волосы: – И вот чего она перепугалась? Мне приходилось как-то раз в Художественной академии позировать, и никто с криками не разбегался.
Нэйт представляет это – и не может удержаться от смеха, хотя положение его заслуживает всяческого сочувствия.
– А ты уверен, – вкрадчиво спрашивает Эллис и ужасно напоминает в тот момент тощего дворового кота-хитрюгу, – что тебе вообще нужна жена, которая визжит при виде не вполне одетых мужчин? Боюсь, что это может поколебать столп, на котором держится брак…
Злиться на него не выходит; на себя, впрочем, тоже. Прекрасная Лючия расторгнет помолвку на следующей неделе, что вовсе не удивляет, напротив, кажется вполне закономерным; но удивляет то, что она спешно уезжает из города, а в комоде Натаниэлл обнаруживает серебряные часы, браслет, брошь с камеей и почти восемьдесят хайрейнов. Эллис уверяет, что понятия не имеет, откуда они взялись, и напрашивается погостить, пока не скопит денег – хотя бы месяц-другой.
И, разумеется, остаётся гораздо дольше.
В это сложно поверить, и особенно возмущённой матери, но Натаниэллу Брэдфорду нравится его работа. Он ведь тоже по-своему спасает жизни: если внимательно слушать, о чём говорят
