Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Глеб тут же встал за синтезатор, Вадим забрал микрофон и на весь зал растерянно спросил у брата:

— А что петь, Глеб⁈

— Пой плот! — Не растерялся тот и начал наигрывать бессмертную классику Лозы.

Вадим тут же подхватил:

'На маленьком плоту,

Сквозь бури, дождь и грозы!

Я отметал икру!

И пережил морозы!'

Под наш дружный хохот музыкантов со сцены вежливо, но непреклонно увели милиционеры и дальше оператор снимал беснующихся зрителей, скандировавших в унисон:

— Бандера и Власов — герои пидарасов!

Равиль вырубил видеомагнитофон:

— Чего, сейчас кассету заберешь или завтра отдать?

— Давай после свадьбы лучше, — вытирая непроизвольно выступившие от смеха слезы предложил я. — Помните, я просил чтоб присмотрели за «Агатой Кристи»? Ну, чтоб парни не особо увлекались наркотиками, жалко будет, если они и в этой истории по наклонной покатятся.

— Сам же видишь, — довольно ткнул пальцем в выключенный телевизор Равиль. — Колян их под крыло взял, отныне никаких наркотиков! Только они, зараза, теперь пить как не в себя стали, одно слово — творческие личности…

Глава 17

Глава 17.

Утро субботы я встретил с содроганием, и дело не в том, что вчера перебрал на мальчишнике. Напротив, держался и не злоупотреблял, держа в голове предстоящую свадьбу, аж на два выходных запланированную, чтоб не просто как у людей, а несоизмеримо лучше: по наполеоновским планам родни. Пир во время чумы какой-то, в стране и мире такое происходит, а им втемяшилось в голову устроить пир на весь мир.

Я бы лучше сегодня вечером в телек залип, после работы (да, выходных как таковых — не было, специфика сельского хозяйства), благо в последнее время — программа стала не в пример интересней, чем ещё месяц назад. До разнузданности наших девяностых ещё далеко, но по сравнению с ещё недавним официозом и замалчиванием общественных проблем — революционный прорыв. Даже программы телепередач сейчас не печатали, а с утра после новостей в том же телевизоре анонсировали, со статистической погрешностью — то и дело меняли на ходу заявленные программы.

Вопреки ожиданиям — делать кальку с зарубежных телеканалов наше Центральное телевидение не стало: «Поле чудес» пока не появилось, как и различного рода ток-шоу, вроде того же Малахова, не к ночи он будь помянут. А вот политических программ с уклоном в историю, как царской России, так и недавнего времени — хватало. И пользовались они у народа не меньшим успехом, благо и срыв покров присутствовал, и обнародование засекреченных архивов.

Декларируемый новым правительством отказ от коммунистической идеологии плавно повернул на постимперский социализм, со строительством национального государства, что не могло не радовать. Другое дело, что с заявленной двухпартийной системой пока не складывалось: в национальную партию народ валом валил, а в социалистическую — никто не записывался. Превалировало общее мнение: «социализма у нас и так хоть жопой жуй, а про права русских, как государствообразующего народа — слышим впервые…» Ну а сделать следующий логический шаг, объединив многочисленных националистов с малочисленными социалистами в одну партию — пока не решались, опасаясь столь явных исторических параллелей.

У простых добрых русских людей такая политика вызывала всеобщее одобрение и поддержку, усиливавшуюся по мере того, как слова подтверждались действием. А национальные окраины, если даже и были несогласны с таким разворотом — сидели смирно, глядя на то, что происходит с Прибалтикой и бывшей КазССР. Русское общество, между тем — консолидировалось, пробуждаясь от спячки: всё больше и больше людей вступало в ряды Национальной гвардии и Национальную партию.

А в общественно-политическом поле, помимо уже представленного публике Лукашенко — восходила звезда Владимира Вольфовича, не в последнюю очередь благодаря участию в столь популярных нынче научно-исторических передачах и четко заявленной гражданской позиции. Симпатии у зрителей он завоевал сразу же, с первым появлением на экране и фразе:

— Не надо мне ничего рассказывать про великорусский шовинизм! Я в Алма-Ате родился и вырос, с детства имел удовольствие наблюдать всё это воочию! Как за счет русского и коренных народов России строили государственность среднеазиатских этносов, которые в своем развитии дальше феодально-племенного общества не продвинулись! А если заглянуть в историю глубже, то ясно видно, что только благодаря России сохранились все те «братские народы», которые сейчас подняли голову и внезапно обрели национальное самоосознание, требуя независимости и прекратить кормить русских!

А окончательное народное признание настигло Жириновского после провокационного вопроса журналиста о национальности его родителей:

— Мама у меня русская, отец юрист! А я сам — русский, и вообще, давайте различать жидов и евреев, сейчас Холокост стал заезженной пластинкой, шесть миллионов жертв якобы дают преференции Израилю и карт-бланш на действия. Которые при ближайшем рассмотрении ничем не отличаются от фашизма! А что с двадцатью семью миллионами человек из СССР, которые погибли во время Великой Отечественной войны, за них кто-то будет платить и каяться⁈

В общем — всё по заветам китайцев: «не дай бог жить во время великих перемен». Хотя мне эти изменения были больше по душе, чем воспеваемые либералами «святые девяностые». Сейчас, по крайней мере, хоть в воздухе и витало напряжение, словно перед грозой — новая государственная идеология была четко обозначена, поддержана на всех уровнях и отвечала большинству чаяний. Криминалитет и бандитов жестко прессанули, партийную элиту раскулачили и отлучили от кормушки и грядущие перемены внушали надежду на оптимизм, впрочем — как и в моей истории. Тогда мы тоже ждали от будущего только хорошего, с радостью отрекаясь от прошлого…

Сейчас же, в отличие от вакханалии демократии (при которой, если честно — ОМОН опиздюливал митингующих с большим усердием, чем при коммунистах, я уж молчу про Белый дом в девяносто третьем), при которой вечно пьяный Борис Николаевич с гордостью заявил об отказе от какой-либо идеологии и становлению на путь демократии — национальная идея была обществу представлена. Не все её приняли, конечно, но по если следовать тем же основам демократии — власть должна принадлежать большинству. А несогласным — разрешили встать на лыжи, то есть эмигрировать туда, где их примут с распростертыми